Зазвенели ключи, замок щелкнул два раза и на пороге появилась интеллигентная старушка в вязаных балетках в тон серой шали.

– Павлуша, а я умаялась, уснула, что же ты не позвонил даже, с обеда же жду, – обнимая внука, Ба прижалась щекой к его плечу, и поприветствовала улыбающимися глазами его спутницу.

– Знакомься, Ба, это Маргарита, студентка психфака из Москвы.

– Маргарита? Проходите же скорее. Радость-то какая! Наконец-то. Агата Станиславовна, очень приятно.

Рита все это время пребывала в каком-то тумане. Она совершенно была ошарашена тем, что по дороге в кафе недавний подозреваемый предложил зайти в магазин, где ходил с ней по-хозяйски по залу, расспрашивал о вкусовых предпочтениях, набрал несколько пакетов всего и даже больше и доставил их содержимое вместе с девушкой на четвёртый этаж углового парадного соседнего дома. Ещё больше поразило то, что Маргарите и в голову не пришло ни перечить, когда они поднимались по лестнице, ни вообще подумать о своей сохранности. Павел вёл себя настолько естественно, что погрузил спутницу в состояние, близкое к гипнозу. Он вызывал теперь у неё безусловное доверие.

Агата Станиславовна тем временем удалилась с тортом на кухню, а Пашка, сияя, прошептал:

– Маргарита, проходите же скорее. Вы же слышали: «Какая радость!».

– Яяяя, да, яяя… прохожу.

Молодой человек пулей отнёс пакеты на кухню, вернулся, помог девушке раздеться и проводил ее в гостиную со словами:

– Я же обещал вам годное место для ужина. Это оно и есть. Самое лучшее. Я сейчас.

Павел снова убежал на кухню, с которой доносились сбивчивые объяснения, рассказ о рабочих сложностях и план действий на ближайшие дни. Сидя на диванчике родом из 60-х, Рита отчётливо ощущала запах дома, где когда-то долго гостило счастье. Стены, фортепиано и сервант были облюбованы фотографиями детских, подрастающих и взрослых улыбок, фиалковый цветник на подоконнике подыгрывал накрахмаленной голубой кружевной скатерти на круглом одноногом столике. Здесь же, словно в фантастическом фильме, лежал мобильный телефон и очки. Противоположная от окна стена вся, от пола до потолка, была облицована стеллажами из вкусно пахнущих книг. Это была любовь с первого вдоха. Рита подошла к инструменту, мечтательно провела кончиками пальцев по клавишам и исполнила свой любимый «Ноктюрн Ми мажор» Шопена.

Ба оказалась душевным собеседником, бывшим аккомпаниатором филармонии и божественным кулинаром. Все сводилось к тому, что Питер принял москвичку в свои потайные объятия, и оставалось только молиться, чтобы на утро это все не оказалось тем самым сном, в который она провалилась этим злосчастным днём.

Будильник зазвенел в 8 утра. Перепуганная постоялица гостиничного номера вскочила и сон тут же испарился. Маргарита поставила чайник, достала из холодильника сыр, колбасу, крекеры и лимон, подошла к окну. На противоположной стороне улицы курил парень, спасший вчера ее пакет.

Рита оделась, открыла окно и крикнула:

– Эй, это вы?

– Я! – найдя по звуку то самое окно, щурился Пашка. – Я забыл узнать ваше имя. Может, позавтракаем?

* * *

– Да, нет, я хотел лётчиком быть. Дед у меня летал. Не прошёл медкомиссию. Зрение слабовато для лётчика. Потом мы с Ба решили, что летать можно и в правовом поле. И вот я лечу, но или почти лечу, – грустно улыбаясь и смотря в чашку, отшучивался молодой человек.

– У вас, должно быть, славная Ба, – грустно, но все же улыбалась Маргарита.

– Да, она мировая бабуля. Я вас обязательно познакомлю, – перепрыгивал Пашка семимильными скачками к расположению собеседницы, признаваясь в самом личном. – Родители уехали в Сирию, когда мне было 16. С тех пор я их не видел. Автокатастрофа. Мы вдвоём остались. Больше у нас никого. – делая большие паузы между фразами, не без усилия признался Павел.