— Только в окно не смотрите, ваша светлость. А до утра я и один управлюсь, и поспать успею до перекрёстка…

       Не стал говорить Дэйран Арлей конюху, что вспомнил один из ужаснейших эпизодов последних лет своей жизни. На свадьбе младшей дочери, Меганы, около его плеча вдруг возникло облако кружев, пропитанных терпкими до отвращения духами, и с придыханием прошелестело прямо в ухо:

       — Не желает ли мой прекрасный герцог полюбоваться великолепными звёздами? И я готова составить ваше счастье позже… В моей комнате при мягком свете ночника…

       Тогда Арлея едва не вырвало нежнейшим паштетом из пустошных устриц. Спасла старшая дочь — только зыркнула с неприкрытой ненавистью, и кружева словно ветром сдуло…

       Устраиваясь на походной кровати, герцог больше всего боялся увидеть во сне графиню Тукань с пошлой улыбочкой на хорошо оштукатуренном лице. Но ему повезло.

       А минут через десять в комнату, более напоминающую склад, заглянул Реток. Убедившись, что герцог спит, как младенец, он вздохнул и пробормотал:

       — Бессмысленно бежать от судьбы и королевского приказа…

***

       Ошибиться старый конюх не мог — старший караванщик дал карту, на которой с точностью до минут было указано время прибытия в ту или иную точку. Да и многое помнил Реток, а кое-что и забыть не мог. Ведь именно он со своими ребятами первым прошёл перекрёсток без потерь…

       Герцог проснулся, и Реток отправил его в душ.

       — Мы его установили, когда я баронесс в Руату отвозил. А убирать потом не стал — удобная вещь! И воды лишний запас.

       Но попал в душевую кабину герцог не сразу, хотя коридорчик был всего-то шагов пять в длину. За первой дверью оказался чулан с провиантом, за второй — мешки до самого потолка…

       — С другой стороны вторая дверь! — крикнул Реток. — А потом позавтракайте! Я уже…

       Поел герцог с запасом. И холодное рагу оказалось очень вкусным, и Реток как-то сказал, что в Пустоши за завтраком не знаешь, когда обед придёт. К чему рисковать?

       А по поводу рагу Дэйран Арлей даже сделал запись в путевом дневнике — следовало похвалить повара и всю его братию. Слишком давно герцог этого не делал.

       — Послушай, Реток! А зачем ты столько солода загрузил? И что в ящиках? — поинтересовался герцог.

       — О-о-о! — протянул конюх. — Солод — штука очень ценная! Его и по другим повозкам распихано немало. Примерно четверть мы оставим на двух постоялых дворах. Ну, которые в вашем подчинении находятся. А остальное где угодно с выгодой продадим или обменяем. Самый что ни на есть ходовой товар! Без него пива-то и не сваришь!

       — Понятно, — кивнул Дэйран Арлей. — Деньги за товар забирают на обратном пути?

       — Не всегда. Да вы и сами знаете, пока летние караваны не пойдут у трактирщиков оборот так себе. Могут и с налогами отдать. Ну, а с чужаков плату сразу берут. Полезными вещицами, бальзамами... А дальние постоялые дворы за солод кормят наших караванщиков бесплатно. Выгодно!

       — Остальной товар загружен для технарей?

       — Да. Вот казалось бы умные они, всякие штучки ценные у них, а в чём-то — тупые, как пробка от бутылки! Сколько уж лет пытаются выведать тайну приготовления солода и бренди! Но у нас с караванщиками Борика и Трайка договор старинный — никому рецепты не раскрывать! А иначе кому товар нужен будет? А зерно, солод, мясо копчёное и овощи технари ещё до прихода каравана делят! Ну и лес, конечно. Даже ящики пустые скупают и бочки — только дай!

       — Хорошо. — Герцог потянулся, зевнул и спросил: — Когда там твой перекрёсток?