Графиня из Уитби заказала зелье, чтобы проклясть свою соперницу в Перепелиных Садах неприятным запахом изо рта, а для этого зелья требовалось такое огромное количество измельчённого чеснока, что Торвилл попросил и Крючкотвора, и Мэриголд помочь с приготовлением.

Крючкотвор поднял взгляд от разделочной доски и изучил Мэриголд с головы до ног.

– Проклятие пренебрежения действительно очень злое, – сказал он наконец, – но я не думаю, что ты с ним справишься.

Это было поистине несправедливо. Кроме подготовки всего необходимого Мэриголд продолжала делать упражнения из книги «Зло за двадцать три минуты в день», тренируя хмурое выражение лица с поджатыми губами и по-злодейски изогнутыми бровями, составляя списки всех людей, которые когда-либо вели себя недобро по отношению к ней, и топча муравьёв в крепостном саду. Упражнение с муравьями ей совершенно не понравилось, от него разболелся живот, и Мэриголд закончила его уже через пять минут вместо рекомендованных двадцати трёх. А вот хмуриться получалось хорошо, и теперь она хмурилась на Крючкотвора.

– Я справлюсь, – сказала она ледяным, как ей хотелось верить, тоном. – Вот увидишь.

Крючкотвор поморщился:

– Почему ты похожа на жабу, у которой болит зуб?

– Да что же это такое! – возмутилась Мэриголд и нахмурилась ещё сильнее.

Торвилл тоже стал хмуриться чаще. По меньшей мере раз в день по крепости разносился пронзительный свист чайника, заставлявший Торвилла бросать все дела и бежать в кабинет, чтобы устроить перебранку со Страданиями. Насколько Мэриголд могла судить по подслушанным разговорам, Страданий было всего двое – Элгин и Вивьен. Однако они приводили Торвилла в большее бешенство, чем все остальные его клиенты, вместе взятые, и, похоже, пытались приказывать ему, что показалось Мэриголд ужасно дерзким.

Чего бы ни хотели Страдания, Торвиллу это не нравилось. В четверг утром, когда Мэриголд ела кашу и размышляла, как бы соорудить приспособление для мытья посуды, Торвилл влетел на кухню с таким грохотом, что на столе подпрыгнули все тарелки, включая миску Мэриголд. Девочка вытерла кашу с коленей и обратила на Торвилла свой хорошо отработанный хмурый взгляд:

– Вам действительно необходимо делать это?

Торвилл протопал к плите, положил себе каши и сел за стол.

– Я могу делать всё, что хочу, – сказал он, – а хочу я громыхать и ломать вещи. Где Крючкотвор?

– На улице, – ответила Мэриголд, – кормит Нечто.

Она не знала, чем именно питается Нечто, когда не ест принцесс, но выяснять это не хотела.

Торвилл застонал:

– Но мне нужно ему пожаловаться!

– Вы можете пожаловаться мне, – заметила девочка.

Торвилл поджал губы. Он всегда так делал, когда взвешивал ингредиенты для заклинания, только в этот раз он, похоже, измерял Мэриголд.

– Это Страдания? – предположила девочка. – Они снова приказывают вам?

– Они всегда так делают! – взвыл Торвилл. – Элгин – бесцеремонный брюзга, а Вивьен хуже любого ночного кошмара! Они всё время пытаются выкрутить мне руки, но я не дамся. Я самый злой и самый умный. Они должны слушать меня! Наверняка завтра опять позвонят, а я так не хочу с ними говорить… – Он съел ложку каши. – Не то чтобы это тебя касалось.

– А вы не можете просто проклясть их? – спросила Мэриголд. – Превратить в мармеладных жуков? Похоже, они этого заслуживают.

– Марморированных, – поправил Торвилл. – И нет, я не могу, хотя мне бы очень хотелось. Это противоречит Кодексу. Кодексу злодеев, – пояснил он, предвосхищая незаданный вопрос Мэриголд. – Эти правила регулируют поведение каждого злого волшебника, ведьмы и колдуна во всех королевствах Диссонанса. Мы не имеем права причинять вред собратьям. Видишь ли, такое правило необходимо, потому что большинство из нас совершенно ужасны. Если бы не Кодекс, мы бы немедленно вцепились друг другу в глотку.