Проводив подругу в уютную маленькую гостиную на втором этаже и убедившись, что все камины горят, принцесса вытащила из воздуха два бокала вина, сдобренного специями, и, протянув один Карин, принялась в мельчайших подробностях рассказывать свои новости. Компаньонка была прекрасной слушательницей. Она не забывала своевременно ахать, где нужно – сочувственно кивала, а иногда возмущенно фыркала. Когда Сафира закончила, Карин погладила подругу по плечу.

– Это было задолго до того, как мы вернулись из Академии. Думаю, тебе стоит простить его, – заключила она.

Только тут принцесса поняла, что именно не давало ей получить максимум удовольствия от последних часов в Массао. Она до сих пор злилась, пусть и не признавалась в этом даже себе. Когда Карин произнесла это вслух, словно пелена спала с глаз принцессы, и она осознала, как глупо обижаться на мужчину за грехи давно забытого прошлого. Облегчение было так велико, что казалось почти осязаемым. За это Сафира и любила свою подругу: та всегда знала, что и когда сказать, чтобы уменьшить тревогу своей повелительницы.

– Что ты думаешь о словах Сольера? – сменила тему Сафира. Ей больше не хотелось думать о Кирвиле и Наинь, как и вспоминать об их сыне. Мальчик был милым и очень походил на отца. Даже если бы любимый не взял с нее слова помогать парню во всем, она сама предложила бы это теперь, после разговора с Карин.

– А ничего не думаю, – Карин поставила пустой стакан на столик, выполненный, как и все в этом месте, из хрусталя, только синего, переливающегося в лучах солнца всеми цветами радуги. Снегопад прекратился, и теперь, когда туч на небе не осталось, белая долина сияла еще ярче и неприятнее. – Орден остановит духов еще на подходе. По крайней мере, я сильно на это надеюсь. Если им не удастся загнать тварей обратно за печати – нам всем придет конец, кому-то раньше, кому-то позже.

– Ты так спокойна…

Сафира не видела даже тени волнения на лице подруги. Обычно живая и веселая, Карин походила на застывший портрет самой себя, когда говорила о возможном будущем. Но принцесса чувствовала: компаньонка не испытывает страха. Карин наполняло что-то другое. Что-то, чего раньше Сафира не замечала. Возможно, именно сейчас проявилась сила ее характера, спящая до времени под изящным покровом светскости и легкомыслия.

– Я не спокойна, – Карин откинулась на мягкую спинку кресла и прикрыла глаза, устало потерев веки пальцами. – Просто мне надоело паниковать. Этим занимается большая часть двора. Естественно, я говорю о тех, кому хоть что-то известно. После того совета я две ночи не могла уснуть. А потом решила: будь что будет. Мы с тобой не можем ничего изменить. Какой смысл думать о том, над чем не властен? Это все равно что страшиться наступления нового дня или трястись от мысли о звездах, которые ночью появятся на небосводе. Теперь я избегаю всего, что напоминает мне о духах, и старательно не слушаю новости, которые придворные передают друг другу вопреки королевскому указу о неразглашении. Нет, Саффи, я не спокойна, но и психовать не собираюсь. И тебе советую поступать так же.

– Кирвил говорит страшные вещи. Он заставляет меня учить сложнейшие заклинания, помогает касаться мечей и слишком часто вспоминает о смерти, – пожаловалась Сафира, которая не знала, как воспользоваться советом подруги. На время она могла переключить свои мысли на что-то другое, но, когда перед глазами не маячили красивые платья, ее тело не ласкали руки любимого мужчины, а вино не убаюкивало возбужденный разум, они принимались бегать по кругу.

– Кирвил – воин, – Карин пожала плечами, расстегивая меховую накидку. – Он просто обязан перестраховываться. То, что ты не пустила его к разломам, еще не значит, что он не станет сражаться или хотя бы готовиться к бою. Он не умеет иначе. Прими как данность: если Рагвард окажется в опасности, ты не помешаешь ему выйти на стены одним из первых.