Однако же на фоне этих чванных павлинов Екатерина отчетливо выделялась благодаря своей красоте и элегантности. Прекрасное платье золотой парчи, шитое жемчугом, источало нежное свечение среди показного блеска ее родных и близких. Светлые волосы, прихваченные жемчужным обручем, струились по спине и сияли, будто шелковая орифламма.[6] (Бог свидетель, я хорошо их расчесала!) По обычаю французского двора, на торжественных приемах девушкам положено было появляться с непокрытой головой и распущенными волосами. И все же на фоне королевы и придворных дам с вычурными прическами Екатерина выглядела свежей, как наливное яблочко, и вполне готовой к замужеству. Сердце мое то раздувалось от гордости за ее красоту, то сжималось при виде беззащитности принцессы.

– Если этот король не возьмет ее, так следующий – точно, – прошептала я, смахивая непрошеную слезу.

– Она похожа на ангела! – с обожанием воскликнула Алисия. – Нет на свете дамы красивее принцессы Екатерины!

– Ну, будем надеяться, что толстый кардинал того же мнения, – проворчал грубый голос позади нас. – Иначе к сентябрю по Сене, будто дерьмо, приплывут английские войска.

Я обернулась. Говоривший, лысый мужчина с острым лисьим лицом, щетинистым подбородком и осоловелым взглядом, носил синюю с золотом ливрею королевского камердинера и черную шляпу.

– Если они уедут, в том будет виновата не принцесса Екатерина, – вставила я, добавив улыбку, намекающую, что я не чужда дворцовых сплетен и не прочь продолжить разговор.

Он многозначительно подмигнул.

– О да, она-то красотка, никто не спорит. Какой мужчина откажется заполучить ее невинность!.. Что? – запнулся он, заметив мои сурово сдвинутые брови и кивок в сторону Алисии.

Стремясь направить его на менее похотливую тему, я указала на краснолицего священника в малиновой сутане, плотно обтягивающей огромный живот.

– Я так понимаю, слева от принцессы сидит кардинал Лэнгли, – сказала я. – А с другой стороны – король и королева. Мы служим в свите принцессы, но других членов королевской семьи не видим.

– Конечно, это королева, – откликнулся камердинер, пытаясь загладить свою грубость. – Смотри, сколько у нее драгоценностей – в три раза больше, чем у других. И бедняга-король рядом с ней. Отсюда он кажется нормальным, но глуп, как шестилетка. Я-то знаю. Выношу корыто, в котором его купают, а там целая флотилия деревянных корабликов. – Заметив мое недоверчивое выражение, он энергично закивал: – Богом клянусь! Вон та дама рядом с ним – дофина. Странно, что она приехала. Дофин ее терпеть не может, держит взаперти в монастыре. Выпускает, только когда ему совсем уж не отвертеться.

Я с интересом взглянула на упомянутую даму. Маргарита Бургундская, худышка с бледненьким личиком, выглядела старше своих лет, хотя ей не исполнилось еще и двадцати. Багровый бархат ее платья украшали вышитые изображения цветов и дельфинов. Дофин не любил навязанную ему супругу, однако она заявляла о своем статусе весьма вызывающе, объединив геральдического дельфина наследного принца с собственными маргаритками.

– Это дочь герцога Бургундского? – спросила я, надеясь выудить еще какие-нибудь интересные сведения.

– Ага, в том-то и беда, – ответил мужчина, отхлебнув вина из бурдюка, который до этого держал между колен. – Дофин ненавидит ее отца, потому и не желает иметь с ней ничего общего. Возможно, она сама скорее сидела бы в монастыре, чем вышла замуж за Людовика. Наверняка она молит Господа о том дне, когда герцог Бургундский вернется в Париж!

– Говорят, у герцога по-прежнему много сторонников, – осторожно заметила я.