Трясет.

Что он мне может сделать? Да что угодно! Хотя бы обозвать опять пуделем при всех! Или ноунеймом – тоже приятного мало.

Что он себе возомнил? Зачем он это делает? Я ведь его не трогала. И вообще, разве я виновата, что моя мама и его отец…

И вообще, он не боится, что я пойду жаловаться его папе? Я могу! Очень даже могу!

И не иду.

Мне стыдно.

Не хочу никому причинять хлопот.

Постараюсь завтра просто не отсвечивать.

Я думала, что первое сентября в универе будет самым счастливым днем, а сейчас у меня ноги подкашиваются, колени ватными становятся, и подташнивает, как только я подумаю о том, что мне предстоит.

Зачем Клим так написал?

За что?

Почему он такой грубый и черствый?

Ну да, он же Дементор. Не зря его так прозвали.

Полночи уснуть не могу.

Встаю, иду на балкончик. Мне снова чудится перебор гитары и голос, низкий, такой тягучий, заставляющий сердце трепетать.

Это всего лишь галлюцинация. Клима тут нет, и петь некому.

Ложусь и считаю овечек. Раз, два, три… сто… сто тринадцать… я овечка, такая вот безмолвная и трусливая.

Решаю, что не буду накручивать волосы, выпрямлю.

С этой мыслью проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь резко. Еще ночь. Не сразу понимаю, что произошло, а когда понимаю – меня бросает в жар. Я занималась сексом во сне!

Не просто занималась сексом, занималась сексом с Климом!

Боже!

Там в гараже. В темноте. Я уже привыкла к ней, и я видела его лицо, полные изогнутые губы, влажные от моих поцелуев, горящие огнем глаза и капельки пота на висках. И его тело… Сильное, обжигающее, он прижимал меня к себе и двигался, быстро, страстно, глубоко. И его чувственный голос повторял мне:

– Ты охрененная, сладкая, жаркая, хочу тебя, тащусь от тебя, хочу твои губы, поцелуи, язык, всю тебя, хочу кончать на твою кожу, хочу любить…

Мамочки мои… Это было… Я словно сгорала в этом его огне. Страстном, пылающем и диком. И мне было хорошо.

Боже… Понимаю, что я вся мокрая. Не просто потная, моя пижама, шорты, они… Там, между, ног всё плывет. Осторожно протягиваю руку, дотрагиваюсь – всё словно воспалено, опухло от желания. От того, что я увидела.

Нет, это ужасно! Просто ужасно. Мне не может ЭТО нравиться!

Клим, он такой… гадкий! Бесцеремонный. Беспринципный. Наглый. Отвратительный. Невоспитанный. Злой.

Он назвал меня пуделем.

Пообещал, что завтра мне будет плохо.

Среди ночи иду в душ. Сначала смываю всю влагу, потом пытаюсь охладиться, потом согреться. Ложусь обратно в четвертом часу, почему-то вспоминая, что это час быка, самое дурное время суток.

А завтра первое сентября! Мой счастливый день!

Как ни странно, я просыпаюсь бодрой, в хорошем настроении. Сама его себе создаю, говоря, что сегодня мой день и никто мне его не испортит. Да, так и будет!

Сегодня первый и очень важный день. Я должна понравиться своим одногруппникам. Первое впечатление самое важное. Надеюсь, так и будет.

Я буду выглядеть так, что никто не вспомнит про пуделя!

Хотя, вопреки вчерашнему желанию, я все-таки накручиваю локоны, просто не такие, как были, более мягкие и крупные.

На пуделя я точно не похожа!

Мама заходит в комнату, чтобы меня проводить. Она позавтракала ранним утром и ушла купаться в бассейне и теперь вот зашла в мою комнату. Я в это время уже докрашиваю ресницы.

– Майчонок, как ты? Волнуешься?

– Привет, мамуль, есть немного, – говорю как есть, от мамы ничего не скроешь.

– Всё будет в порядке. Ты меня такая красивая и такая уже взрослая! – подбадривает меня, подходя и поправляя завитые волосы. – Что наденешь? – спрашивает она и вскоре видит платье, которое я подобрала для Первого сентября.

Выглаженное домработницей, оно висит на вешалке, я киваю на него, мама подходит и рассматривает его.