Услышав это, принц еще сильнее захотел обладать этой фермой, и желание это возросло по одной причине. Если все, что он слышал, правда, то Грюневальд становился ненадежным для него местом и на всякий случай не мешало приготовить себе убежище; а если так, то где мог он найти более очаровательное местечко для своего отшельнического житья? Кроме того, старик Готтесхейм вызывал у него чувство жалости, а каждый человек в глубине души не прочь при случае разыграть роль Провидения, хотя бы театрального.

А помочь горю старого фермера, так жестоко и беспощадно отчитавшего его вчера, – разве это не являлось благороднейшей отплатой добром за зло? При этом мысли Отто как-то прояснились, и он стал смотреть на себя с большим уважением, чем вчера.

– Я думаю, что могу подыскать покупателя, который продлит вам срок аренды и будет и впредь пользоваться вашими трудами для обработки фермы, – сказал он.

– В самом деле? – воскликнул старик. – Если так, я вам буду очень признателен, потому что, видите ли, сколько бы человек ни приучал себя к безропотной покорности в течение всей жизни, как и к лекарствам, он все же под конец жизни не полюбит ни того ни другого.

– Составляя запись о продаже, – сказал принц, – вы можете вставить в нее условие насчет права пожизненной аренды этой фермы.

– Может быть, ваш покупатель, сударь, не будет ничего иметь против перенесения этого права аренды на моего племянника? Фриц хороший работник.

– Фриц молод, – сказал сухо принц, – он сам должен заработать, что ему нужно, а не наследовать готовое.

– Он долго работал на этой ферме, сударь, – настаивал старик, – а при моих преклонных годах – мне уже семьдесят восемь лет было прошлой осенью – владельцу фермы пришлось бы думать о том, кем меня заменить, когда меня не станет. Прямой расчет обеспечить себя готовым работником, и я полагаю, что пожизненный срок аренды мог бы прельстить Фрица.

– У этого молодого человека очень шаткие взгляды, как я мог заметить, – так же сухо парировал принц.

– Но, быть может, покупатель… – начал было Готтесхейм.

Яркие пятна гневного румянца вспыхнули на щеках Отто.

– Покупатель – я! – подчеркнул он.

– Я мог бы это сразу предположить, – промолвил старик с почтительным, степенным поклоном старого человека. – Вы осчастливили старика, сударь, и я могу сказать, что, сам того не зная, я принял ангела в свой дом, и если бы великие мира сего, я разумею под этим людей, занимающих высокое положение, если бы они обладали таким же добрым сердцем, как вы, как бы много добра они могли сделать для бедных и какую любовь к себе они зажгли бы в их сердцах.

– Я бы на вашем месте не судил их так строго, – сказал Отто. – Мы все имеем свои слабости.

– Ваша правда, сударь, – отозвался старик. – Не соблаговолите ли сказать мне, как я должен именовать моего благодетеля и будущего владельца фермы?

Под впечатлением воспоминания об англичанине путешественнике, которого он на этих днях принимал у себя при дворе, и о другом старом шутнике-англичанине, которого он знавал в своей юности, принц назвал себя Трансом.

– Я англичанин, досужий путешественник, – сказал он. – Сегодня у нас вторник; в четверг, перед полуднем, деньги будут приготовлены, и мы с вами встретимся в Миттвальдене, в гостинице «Утренняя звезда». Будьте аккуратны, я вас буду ждать.

– Я во всем верен, сударь, и всегда к вашим услугам, – сказал фермер. – Англичане – великие путешественники, что мы все знаем, но в почве ваша милость знает толк?

– Я когда-то прежде интересовался этим, – сказал принц, – конечно, не в Герольштейне, но судьба, как вы сказали, вертит колесо нашей жизни, и я хотел бы быть предусмотрителен.