– Что с ним случилось? – спросила я. – Почему твой брат – позор семьи?

– Кто это сказал? – нахмурился Том.

– Ваша тётушка Роззи. А потом он сам.

Том устало пожал плечами.

– Не знаю. Он и раньше казался мне странным. Всегда был такой, заносчивый, умный, злой. Скрытный. А когда вернулся из Афганистана, стал ещё хуже.

– Из Афганистана? – переспросила я, невольно вспомнив запылённых британских солдат в шлемах и бронежилетах, обвешанных оружием, которых видела в новостях. Но представить таким Джеймса я не могла. Если с автоматом, то уж скорее в смокинге и шляпе, в образе гангстера из Чикаго 20-х годов прошлого века.

Том вздохнул, печально посмотрев на кружащих над морем чаек.

– Он был ранен там. В Кандагаре. Как оказалось, уже в третий раз. Нам сообщили, потому что он был в коме. Первые два раза он не соизволил поставить нас об этом в известность. А в этот раз Дэбби всё бросила и поехала к нему. Они вообще очень близки. Мне кажется, только её он подпускает к себе. Она его понимает. Она ухаживала за ним там, потом перевезла в Англию. Потом ездила с ним в Швейцарию, в санаторий.

– Но почему позор? – я вернула его к прежней теме, и он недовольно поморщился.

– Потому что он независим, он имеет смелость, а, по мнению нашей родни, наглость делать то, что считает нужным, и заниматься тем, что его интересует. Те два года было столько разговоров, пересудов, даже обвинений…

Том перевёл взгляд на меня и нехотя продолжил:

– Джеймс всегда был гордостью отца. Красивый, умный, независимый, окончил с блеском частную школу, потом экономический факультет Оксфорда, отслужил в армии при штабе в Лондоне. Потом включился в семейный бизнес и повёл дела весьма успешно. Прослыл плейбоем, был помолвлен с дочерью весьма влиятельного лица, пэра Англии. И вдруг расторг помолвку, всё бросил, и завербовался в армию, в Афганистан. Не в какие-то элитные войска, обычным пехотинцем. Семья была в шоке. Через два года вернулся после тяжёлого ранения, год – по госпиталям и реабилитационным центрам. Полностью восстановился, приехал сюда на Рождество и заявил отцу, что не собирается гробить свою жизнь, занимаясь финансовыми делами семьи, чем привёл его в отчаяние. После этого поступил в университет на исторический факультет. Снова с блеском окончил. Теперь занимается археологией. В прошлом году только три месяца провёл в Англии, ведя как раз такой образ жизни, как сейчас. А остальное время пропадал в экспедициях, на Дальнем и Ближнем Востоке, в Африке, в Латинской Америке.

– И какую тему он изучает? – поражённо воскликнула я.

– Пирамиды, – бесцветно ответил Том и взглянул на меня. – Яркая личность, правда?

– Аж глаза режет… – пробормотала я.

– Он скоро уедет, – с неожиданным удовлетворением произнёс Том. – И мы очень долго его не увидим. Не думаю, что он приедет на свадьбу.

Я перевернулась на живот и положила голову на соединённые руки, пытаясь осмыслить то, что услышала. Джеймс в каске и бронежилете с ручным пулемётом в руках? Джеймс в коме в военном госпитале? Джеймс в реабилитационном центре для ветеранов военных действий? Это не укладывалось в голове. Я мотнула головой и снова села.

– Не переживай так, Том. Я знаю, что у тех, кто был на войне, искажается восприятие реальности. Они меняются. Но это не значит, что он стал меньше любить тебя. Просто ему теперь сложнее проявлять свои чувства. Если ты будешь терпелив, то всё наладится.

– Мне уже нет до него дела, – с детской обидой заявил он.

– Надеюсь, что это не так. Потому, что однажды ему может понадобиться твоя поддержка. Он будет её искать, если почувствует, что ты можешь её оказать, что ты любишь его и распрощался с детскими обидами. Если он будет знать, что может поговорить с тобой, как мужчина с мужчиной, понимаешь? Ведь в такой ситуации Дэбби вряд ли сможет ему помочь.