– Эх, Володя, это у вас там, в провинции, сказал согласованно – значит согласованно. Ладно, давай номера грузовика. Сейчас попробуем органы подключить.

– Я не записал, – произнёс Володя, опустив голову и понимая, что непростительно ошибся.

– Как не записал? А на кой тебя тут посадили? – вскипел начальник.

В этом месяце из зарплаты Селиванова вычли стоимость украденной рекламы, которая составила три четверти его заработка.

Стыд за эту промашку был для Вовки хуже недоедания. К тому же Войцеховский кормил его вполне сносно и, стараясь утешить, даже иногда по вечерам приносил пиво.

В один из таких вечеров Генка вернулся с работы в радостном возбуждении.

– Вова, танцуй! Мы сегодня обслуживали банкет. Деньжонок нам отвалили – будь здоров. Пойдём твою тоску-печаль развеем. Я угощаю.

– Может, лучше за комнату вперёд оплатим, раз есть такая возможность?

– Успеем ещё за комнату. Мы третий месяц в Питере, а ты ни в одном клубе не был. Я отличное место знаю, тебе понравится. Там такие девчонки танцуют, обалдеть!

– Ну ладно, пошли.

Они выпили для куража по паре банок пива и отправились в клуб.

Оглушённый ритмичными ударами акустической системы, Селиванов пытался рассмотреть танцующих в полумраке людей. Это не походило на знакомые ему дискотеки в доме культуры Чёрного Яра. Он никак не мог уловить, в чём заключалось отличие.

Селиванову казалось, что все эти люди непросто плохо знакомы или незнакомы вообще. Они как будто даже испытывали некую неприязнь или пренебрежение друг к другу. В воздухе висело напряжение, скрытая и сдерживаемая агрессия. Высокомерные взгляды, напускная вальяжность. Не было привычного для дискотек в Чёрном Яре бесшабашного веселья и удали.

Войцеховский тут же раздобыл пару довольно крепких коктейлей. Огни софитов стали более размытыми. Бармен, молодой парень стриженый наголо, с дюжиной металлических колец в носу и ушах, виртуозно наполнял бокалы, раскидывая в них лёд. Несколько кубиков льда, не попавших в нужный бокал, скользнули по стойке бара и, переливаясь в разноцветных огнях, угодили в компанию девчонок, сидевших за стойкой на высоких стульях.

Неестественный смех и непонятные возгласы привлекли внимание Селиванова. Через мгновение девчонки оказались рядом, и Генка уже угощал всех тем же коктейлем.

Вовка видел перед собой ярко накрашенные губы и распущенные волосы, которые почему-то постоянно задевали его по лицу. Генка непрерывно о чём-то болтал под постоянный несуразный смех девиц.

Через некоторое время Войцеховский отозвал Вовку в сторону и в шуме грохочущей музыки начал что-то объяснять. Из всего сказанного Селиванов понял, что девиц Генка забраковал и нужно перейти в другой зал, где скоро начнётся стриптиз.

– Вот там достойные девахи, высший класс! – кричал Генка в ухо Селиванову.

Вовка покорно кивал головой. Огни светомузыки расплывались в его глазах, оставляя за собой длинные светящиеся хвосты подобно кометам.

Спустя минуту они оказались перед небольшой сценой с высоким шестом посередине.

Обнажённые стриптизёрши поочерёдно выходили на сцену, извиваясь вокруг шеста под одобрительные возгласы полупьяной толпы. Селиванов впервые видел такое зрелище, и близость такого количества абсолютно обнажённых молодых женских тел невероятно возбуждала и шокировала. Во всём этом было что-то завораживающее, но Селиванова не оставляло ощущение фальшивости всего происходящего, а главное, где-то в глубине души поддавливало от осознания бесстыдства и низости зрелища.

Вовке захотелось встретиться взглядом хоть с одной из стриптизёрш, чтобы увидеть за этими вертящимися телами душу и получить для своей же души ответ на внезапно и болезненно возникший вопрос – хорошо ли, что мы все здесь?