Ссоры случались, когда Ильхам Таирович требовал дать малышу вещи, которые мы отказывались давать, зная, что он их испортит.

Несмотря ни на что, я очень любила младшего брата, хоть иногда ему от меня тоже доставалось. В полтора года хотела начать учить его читать, но мать запретила, опасаясь, что стану его обижать. Аргументировала тем, что учить читать его будут в школе, а пока делать этого не следует, чтобы не навредить. В школе читать он так и не научился. Вернее, научился, но остался безграмотным. После отъезда за границу, устав от его глупейших ошибок в ходе переписки по интернету, однажды отправила в подарок электронный учебник по русскому языку и что-то ещё в этом роде. Естественно, всё это полетело в мусорную корзину. От состоятельных родственников, живущих за границей, обычно ждут других подарков.

Мать всячески старалась оберегать своё любимое дитя мужского пола от тирании старших. Её братья были грубы с ней, и она боялась, что с нашей стороны к младшему брату будет то же самое. К тому же его отец был алкоголиком, и она боялась, что, если дать ребенку жёсткое мужское воспитание, он начнёт пить, когда станет подростком. Поэтому вся работа по дому лежала на нас с Аидой. Когда брат выносил мусор, это было геройство, но даже этому он сопротивлялся:

– Ну, почему я вечно должен выносить это ведро?!

Может, работа и не из самых приятных, но больше он ничего толком не делал.

Иногда, когда мы оставались вдвоём, мне удавалось уговорить его наводить порядок вместе. Я не сидела на диване и не отдавала приказы, как наша старшая сестра. Пока, например, я мыла посуду, он занимался какой-нибудь другой несложной работой. Мы работали вместе, одновременно. Он помогал мне, поэтому у него не возникало ощущения, что его заставляют работать, пока другие отдыхают.

У нас был общий враг – Аида. Она пыталась подчинить его себе, поднимала на него руку, но я вставала на его защиту, и ей не удавалось его калечить. А после переезда в другую страну я начала защищать его и от словесной тирании матери. Однажды услышала, как она с ним разговаривает, унизительно и жестоко.

– Ты хочешь, чтобы он сбежал от тебя так же, как я?

Она промолчала, но после моих слов к следующему приезду на родину ситуация заметно улучшилась.

При этом она берегла и баловала его:

– Он же мальчик, он слабый, его беречь надо. А вы девочки, вы сильные, вас не жалко.

Да, мы были девочки, мы были сильные, а он – мальчик, и его было жалко.

Забегая вперёд, скажу, что в итоге мальчик всё-таки сбежал. Уехал в Казань, отказавшись дать матери адрес.

Когда материальное положение улучшилось, мать стала возить сыночка по заграницам. Боялась, что мы будем обижаться на неё, нам ведь этого не досталось, но лично я ни на что не претендовала. Она часто упрекала нас, что мы считали её матерью только, когда нам нужны были деньги, поэтому я и не думала что-либо требовать. Просто искренне радовалась за брата – хоть кому-то из нас досталось что-то хорошее. Привозили подарки из путешествий – и на том спасибо.

Как любой ребёнок, Рафик мог устроить истерику на ровном месте. Успокоить уговорами было нереально, и мы часто просили его уйти плакать в спальню. Это вошло в привычку: он мог по полчаса сидеть за закрытой дверью и громко причитать. Даже в подростковом возрасте. Так я научилась спокойно реагировать на детский плач.

Реакцию на детские истерики я тренировала и тогда, когда приходилось почти волоком тащить брата в детский сад. Он орал, сопротивлялся, падал на землю, отказываясь идти. Из-за этого временами я опаздывала в школу. Нервы мои получили хорошую закалку.