– Отвали, муха, он мой, лети себе на хер, – суккуб шагнула к ангелу.

– Как вы со мной разговариваете? Я буду жаловаться вашему начальству, – Мисюэль впервые за разговор посмотрела на Юленьку.

– Жалуйся, треска снулая, ты только жаловаться и можешь, докладные по начальству писать. А я вот сейчас тебя по жопе вытяну, хоть обжалуйся потом, – подбирая кнут, с угрозой сказала Юленька.

Ангел побледнела, потом покраснела, потом перестала светиться, потом вдруг ярко вспыхнула, сцепила ладони и, вывернув их, вытянула руки вперед.

– Девочки! Девочки! Вы с ума сошли? Не ссорьтесь, пожалуйста! – испуганно закричал я.

– Отойдите, Андрей, – сквозь зубы процедила ангел, поворачиваясь к Юленьке. На сцепленных ладонях ангела плясал огненный шар.

– Оринас! – заорал я. – Давай сюда, они сейчас подерутся!

Демон в ту же секунду возник между девушками. И получил от обеих: файербол в спину и кнутом по роже.

– О, блин! – крякнул он. – Девки! Вы с ума сошли!

Ангел опустила руки. Оринас повернулся к ней, обнял за плечи.

– Мисюсь, ну что ты как маленькая. Пойдем пройдемся, суккуб плохая девочка, чего ты с ней связалась? – и, показав из-за крыла Юленьке кулак, повел ангела вдоль по пляжу. Мне показалось, что Мисюэль плакала.

Я посмотрел на суккуба. Та бросила кнут, пожала плечами. Я побежал ловить улетевший бантик.

Зажав в пальцах бьющуюся на ветру ленточку, вернулся к Юленьке. Девчонка стояла, склонив к плечу голову, и улыбалась мне самой развратной улыбкой, какую только можно вообразить. Я покачал головой, посмотрел на Оринаса, он стоял вдалеке у самой кромки воды, крылья его были подняты, и ангела за ним было не видно.

Вспомнив «Империю чувств», накинул ленточку девчонке на шею и потянул за концы, затягивая петлю.

– Ну, малышка, давай, исполняй мои фантазии и мечты, – шепнул я, целуя суккуба.

Одежда на девочке пропала, след от кнута продолжал кровоточить.

– Что ж ты не дала мне тебя раздеть? – спросил я, касаясь губами поврежденной кожи.

– У тебя еще представится такая возможность, – улыбнулась Юленька, обнимая меня.

– Ты хочешь, чтобы я снял с тебя кожу? – бросив ленточку, я провел пальцами по хрупкому позвоночнику.

– Ты пугаешь меня, грешник, – сдергивая с меня пучок травы, засмеялась суккуб. – Кто из нас демон, я или ты?

Подхватив ее на руки, я повалился на песок.

И моя жизнь в Аду покатилась по наклонной.

Времени суток не было, постоянный полдень. Солнце не заходило и жарило страшно. Иногда мы забирались в воду, но с пляжа не уходили. У меня хрустел на зубах песок, который я слизывал с соленого тела Юленьки. Мы пили коньяк, и Юленька очень смешно морщилась при каждом глотке. Бутылка не кончалась.

Несколько раз я видел Оринаса, он в позе Мефистофеля Антакольского сидел на камне спиной к морю и смотрел на нас. Иногда он отворачивался, иногда даже закрывался черным перепончатым крылом. И пил наш коньяк.

Пару раз появлялась ангел. Я пытался с ней поздороваться, но быстро отвлекался, и ее ответы не фиксировались в моем сознании. С удивлением запомнил только выражение ужаса в ее глазах. Оба раза ее куда-то уводил Оринас.

Однажды вместе с Оринасом появился Нисрок. Оринас что-то ему говорил, указывая на нас. Мы с Юленькой только что в очередной раз хватили коньячку, и я, сделав изысканный жест, попросил господ демонов не смущать девушку и удалиться, а Юленька только заливисто хохотала, чем сильно мешала мне целовать ее.

Она перестала быть белой и, загорев под адским солнцем, снова превратилась в негритянскую девочку, я тоже приобрел темно-шоколадный цвет и представлял себя индийским йогом, адептом тантрического учения, дающим уроки способной ученице.