– Фибрилляция, – мелькнула мысль, и я отключился.

Очнулся я от удара когтистой лапы по щеке. Открыв глаза, взглянул на свою грудь, она вся была в крови, но сердце вроде билось внутри. С потолка упала соленая капля мне на губу. «Кровь, – сообразил я, – моя».

– Вот это был гаввах, – сказал демон, облизнувшись. – Еще зайду.

Демон исчез. Я попробовал переползти на матрас. Руки, ноги тряслись. По полу, задетая мною, покатилась бутылка, она была пуста. С трудом забравшись на матрас, обессиленный, я замер. Голова болела, глаз болел, грудь болела, сердце болело, шея болела тоже, и еще тошнило. Накатил приступ рвоты, меня вывернуло, рот наполнился горечью, но желудок был пуст. Сплюнув на пол, я повалился на спину.

«Суки! Вот суки», – подумал я.

Вдруг взлетел камень и с грохотом заткнул вход. Стало темно.

– Сука, – прошептал я и закрыл глаза.

Правда, вскоре боль отпустила. Я вроде ожил, но выбраться из дольмена теперь не мог. Камень не вынимался. Тьму прорезал лишь крошечный лучик света, сочившийся сквозь дырку, оставшуюся от демонского плевка.

– Вот мышеловка и захлопнулась, – думал я. – Интересно, сколько длится вечность? Надеюсь, что не очень долго.

Не есть, не пить, не спать. Нет у души подобных потребностей. Коньяк и кофе только в шутку и понарошку.

Сколько времени я провалялся на своем матрасе во тьме дольмена, определению не поддавалось. Правильный ответ – нисколько. Времени не было. Вернее, не так, оно было, тягомотно тянулось, не заполненное ничем, кроме моих размышлений, и одновременно его не было. Или оно стояло. Странное ощущение, словами не описать. Тем не менее сердце стучало, отмеряя секунды, секунды сливались в часы. Часы в сутки? Непонятно.

Несколько раз включалась сирена. Демон оказался прав, я смог научиться сопротивляться страху. Лежал, свернувшись калачиком, закусив губу, и мысленно читал таблицу умножения. Оказалось, я ее серьезно подзабыл. Вспомнил.

Потом я начал вспоминать стихи. Лежал в темноте и орал: «Я гений Игорь Северянин, я повсеместно оэкранен, я повсеместно осенен». Чем осенен, кем осенен? Наверное, не «осенен», а какое-то другое слово. Стихов я тоже забыл много, но времени у меня было полно, я не расстраивался – вспомню. А не вспомню, и черт с ними.

Последнюю сирену я почти не заметил. Она повыла, я повыл, пространство сжалось, я притворился, что сплю.

Сирена замолчала, заговорил демон.

– Отдохнул? – спросил он.

Я открыл глаза. Темно, лишь два горящих угля – демонский взор.

– Чего надо? – спросил я.

– Могу предложить обратно в котел.

– Неинтересное предложение.

– Тогда сказки Шахерезады.

– Не понял, – я даже сел на матрасе. – Ты хочешь, чтобы я рассказывал сказки?

– Невежливый. Тебя разве не учили, что старшим надо говорить «вы»?

– Хорошо. Вы хо́чите сказок? – я решил не связываться.

– Да. Сказок из твоей жизни. Тысячу и одну штуку. Жаль, ночей здесь нет.

– О, блин! – воскликнул я.

– Альтернатива – котел. И без поблажек. Чертей предупрежу. Масло тебе положено 5W50 полная синтетика. При какой температуре кипит, не помнишь? Я тоже, вот и вспомним.

– А про что рассказывать? – мрачно спросил я.

– А что тут у нас в Аду в дефиците? Любовь. Вот про любовь и рассказывай.

«Вот сука!» – подумал я, но вежливо спросил:

– Про какую?

– Про первую.

– Первой уже нет, – усмехнулся я. – Отдал за свободное поселение.

Глаза демона мигнули.

– Отлично, давай про вторую. А я помогу тебе вспомнить.

Я учился на третьем курсе, она только поступила в иняз. Ей было восемнадцать, и она еще не целовалась. Мы уложились в три года от знакомства до развода. Идиот! До сих пор кусаю губы.