Ева слабо улыбнулась.

«Ты бы мог стать здесь своим, – подумала она, – мог, если бы захотел».

И вслед за этим: «Ройбуш без сахара, две чашки».

Попивая чай, Стефан гипнотизировал пробку от винной бутылки. Он сидел за столом справа по диагонали от Евы. Едва живой дрожащий лучик на секунду осветил его бесстрастное лицо и погас в прозрачно-голубых глазах. Когда-то давно она в шутку заглядывала своим смешливым карим глазом в его поразительно непроницаемый глаз, льдисто-холодный, точно зимнее озеро. Она хохотала, щекоча Стефана пушистыми ресницами и обдавая его щеку теплым дыханием. Тот оставался серьезным и не разделял Евиного веселья. В какой-то степени он даже недоумевал, к чему все это ребячество и бестолковая возня, когда страну трясет и лихорадит от грядущих перемен. Меняется власть, тысячи людей гибнут за правое дело, война огненным драконом сжигает дотла хилые и нежизнеспособные устои, наращивая массу, крепчая с каждым днем. И тут эта девочка, еще не нюхавшая как следует пороха, еще не видевшая смерть слишком близко, а только через прицел своей винтовки, и от этого не утратившая своей инфантильности, легкомысленно смеется и заглядывает в выпуклую линзу роговицы, словно в тот самый прицел.

– Что ты пытаешься там увидеть?

– Я хочу заглянуть через зрачок в твой мозг и понять, что там происходит. Кто ты, и о чем ты думаешь?

– Что за странные фантазии?

Смех звенит серебристым колокольчиком.

– Что ты за человек, Стефан?

– Я очень простой.

– Нет, – Ева качает головой, – ты невероятно сложный.

О Боги, Боги!.. Как давно это было!.. Той юной девочки больше нет, она навсегда сгинула в жерле войны. Вместо нее женщина с тяжелым взглядом выжидательно смотрит на мужчину, неспешно глотающего чай.

– Давай к делу, – прервала молчание Ева.

Стефан вышел из оцепенения, развернул свой тетрафон и положил на стол. На заглавном экране было закреплено фото пожилого седовласого человека.

– Это же…

– Судья Верховного суда Левицкий Марк Романович. Политический ренегат, пережиток прошлого, опасный элемент старой власти.

– С ним ведь договорились, насколько я знаю. Новое Правительство во главе с Философом заплатило ему крупную сумму и сохранило ему не только жизнь, но и пост. Это же ключевая фигура, такими людьми не разбрасываются.

– В последнее время Левицкий неосторожен в своих высказываниях. Вспомни его интервью на федеральном канале. Это почти пощечина Философу, а он такое не прощает. Более того, Левицкий создает коалицию против нового Государства с его Конституцией, строем и четкими порядками, которые установились за четыре послевоенных года. Которым МЫ помогли установиться, проливая кровь за Сепараторий, отвоевывая вместе с республиками право на равенство и справедливость. Словом, Левицкий становится неудобным. Все это послужило основанием для его устранения как политически опасной персоны.

Произнеся последнюю фразу, Стефан встал из-за стола и достал сигареты. Была в нем такая странность: он никогда не курил в обществе других людей, и всегда курил в обществе Евы. А поскольку Еву навещал редко – пару-тройку раз в месяц, то и курил редко. Он не выносил кальян и фильтрум, считая различные курительные устройства баловством и позерством. Их популярность он объяснял модой, перерастающей в психологическую зависимость, а всех зависимых от моды воспринимал как слабаков. Уважение вызывали лишь те немногие, кто курил настоящие крепкие сигареты. Его тошнило от различных вкусов и ароматических добавок. Стефан твердо был уверен в том, что истинное удовольствие можно получить лишь от чистого качественного табака без посторонних примесей, и не нагреваемого, а сжигаемого.