Шагая мимо дома начальника лагеря в столовую для охранников, Ратмир как раз обдумывал эту тему. Дверь дома внезапно распахнулась. Выбежала простоволосая, в разорванной одежде, девушка. За ней, рыча, гнался сам Бров с кнутом, на его одежде была видна кровь. Как потом оказалось, – кровь из раны на руке. Он настиг пленницу и стал избивать ее. Орал при этом так, что, наверное за километр было слышно.

– Ах ты,…, гордая очень, гордая! Да я тебя камни таскать заставлю, сгною на работах!..

Нет надобности приводить все эпитеты, которыми награждал Бров непокорную пленницу. Ратмир с трудом сдержал себя, чтобы не вступиться за несчастную. Ведь тем самым он мог поставить под угрозу план побега. Но ему помог Питг. Бретанец увел напарника от греха подальше, рассуждая:

– Возомнил же о себе, жирная скотина! Иной раз, когда я вижу такие вещи, самому хочется набить кое-кому морду! – Помолчав он добавил: – Раньше, пока не привык, трудно было сдерживаться, а теперь легче. Не стоят они того, чтобы из-за них жизнь свою губить.

Вечером Ратмир узнал от Алиты, что же случилось у Брова. Оказывается, случилось вот что. Вопреки традиции не трогать гордых пленниц из Танора, начальник соблазнился красотой одной из них. Говорили: девушка – не из простой семьи. Кто-то утверждал: она – Жемчужина Танора, дочь танорского правителя. Но, утверждая, сам не шибко верил своим словам. Хотя, во всяком случае, девушка оказалась с характером. Она, как и ожидалось, отвергла его домогательства. Тот попытался взять ее силой. И выяснилось: разговоры о трюке с кинжалом – не просто разговоры. Имеется в виду кинжал, который лежал у Брова рядом с постелью. Если бы начальнику повезло чуть меньше, она вспорола бы ему живот. Алита узнала, что пленницу зовут Анила и что завтра ее, действительно, увезут на мужские работы. Она даже сама готова была поменяться с кем-нибудь и уйти в карьер вместо госпиталя, чтобы там хоть как-то помочь ей.

– Как же тебя поставят на мужские работы? – спросил Ратмир.

– Но ты можешь настоять на этом. Так же, как и Бров.

– Во-первых я не Бров, а Ратмир, и делать этого не буду. Лучше ты сейчас пойди в лагерь и скажи Атогу, чтобы он присмотрел за Анилой и помог ей. Заодно передай: пусть завтра они все постараются сесть в один вагон.

– А я?

– Ладно, – сдался Ратмир. – Иди в лагерь. Но все-таки я – не Бров! Я буду за тебя волноваться!

…Утро Ратмир и Элиас Питт встретили на площадке вагона. Перекрикивая вой ветра и стук колес, Питт пытался выведать у Ратмира, за что и почему тот «выгнал свою танорку обратно». Ратмир отмалчивался.

– Ну ладно, ладно, можешь не отвечать! – надрывался Питт.– Я сам знаю все причины! Я же говорил тебе! Эти танорки – форменные дуры! Какую солидарность с дочерью своего правителя проявила твоя подружка! И тебе пришлось ее выкинуть, то-то будет смеху, если окажется, что Анила – деревенщина! Хотя, ладно, не беспокойся. Найдешь другую. Более покладистую.

В карьере меньшая часть из сорока надсмотрщиков наблюдала за женщинами, большинство – за мужчинами. Причем, поскольку наблюдение за женщинами считалось отдыхом, «удовольствием», все должны были получать его поровну. По очереди. Сегодня, как назло, оно досталось Ратмиру с Питтом. Весь день они просидели в тени скалы: день выдался на редкость знойный, вылезать на солнцепек и подгонять женщин не хотел даже Элиас, а подгонять их самих тем более никто не брался. Примерно за час до окончания работы Питг отправился за «чем-нибудь холодненьким». И добыл пару запотевших кувшинов. Допивая первый из них, он начал:

– Помнишь, я говорил насчет Жемчужины Танора, которую Бров хотел закатить к себе? Так вот, все это оказалось не пустой болтовней…