Петрович обходит сразу. Двигун посильнее, да и опыта поболее – лет двадцать за рычагами. Отрывается быстро. Видны только желтые пятна света от фар и снежный вихрь от гусениц, скрывающий очертания «газона».
Вот и Аутанкуюл. Вездехода не видно – уже наверху. Куюл все-таки дал воду, пошла наледь. Надо долить на всякий случай, до поселка воды больше не будет.
Потапенко раздетый, разгоряченный сбегает вниз, запрыгивает на под крылок.
– Дай, Жора с Одессы покажет тебе, как надо!
– Сиди, Жора!
– Давай вторую до перечапа, а как начнет сдыхать, резко первую. Да газу до полика, не жалей.
Вторая, педаль до конца. До половины идет ровно, но вот скорость падает, рев скисает.
– Давай, давай!
Муфту левой ногой, рычаг вперед, муфту отпустить. Получился небольшой качок назад, но мотор взревел, и машина медленно ползет вверх до самого конца без буксовки. Все, ровное место. Можно заглушить, перевести дух и осмотреть катки и гусянки.
Красивый старт мимо опешившего шефа и лихая гонка по лунной дороге раскрепостили и вызвали чувство свободы.
– Как у тебя, Петрович?
– Все путем! – Он нанес несколько ударов невидимому противнику и, судя по выражению лица, разделал его под орех. Это называется «после драки кулаками».
– Попался бы он мне сейчас!
– Ты его там, в палатке, так же, когда веревочку завязывал?
– Я такой до поры до времени. Ты меня еще не знаешь. Надо быть хитрым.
– Хитрый – дядя Митрий. Ну ладно, погнали.
Гвоздикин
Прежде чем увидеть Григория Владимировича, надо обогнуть печку, стоящую прямо у двери.
– Можно?
– Да-да, входи, Петя.
– Григорий Владимирович, у меня к вам есть несколько вопросов, минут на пятнадцать самое большее. Когда вы сможете уделить мне время?
– Сейчас. Садись, я тебя слушаю.
Он достает из кармана пачку сигарет и выпускает клуб дыма в потолок. Но вонь раздражает сразу, куда бы ее ни направили.
Придется потерпеть, не выгонишь же хозяина из кабинета.
– Ваше мнение о Плетнёве? Годен для директора или не годен?
– Не нам об этом судить, Петя. Видишь ли, он заслуженный зоотехник, окончил сельскохозяйственную академию, его прислало управление из Петропавловска. А в управление он попал по рекомендации из министерства. Зря бы его, видимо, руководство не направило сюда. Правда, райком еще его кандидатуру не утвердил, будут утверждать в этом месяце. Леонид Викторович о нем хорошего мнения, и, скорей всего, его кандидатуру утвердят.
Боже, да у него глаза голубые. Блекло-голубые. И вид усталый, осунулся и слова выдавливает из себя по долгу службы.
– Скажу тебе как коммунист коммунисту. Ведь ты умный парень, у тебя высшее образование. Пойми, ведь сейчас тяжелое международное положение… Израиль, Египет, ведь ты следишь по газетам сам, ты должен меня понять.
«С глупцом разумну речь ведет». Мы теряем время.
– Григорий Владимирович! Ради всех святых не говорите со мной умно. Моего образования достаточно для того, чтобы понять, что я дурак и невежда. Какое отношение имеет международное положение к головотяпству Плетнёва? И мнение первого секретаря меня совершенно не интересует. Я задал вопрос: ваше мнение о Плетнёве? Не хотите отвечать, скажите честно, если вы считаете себя коммунистом. Неужели вам не надоело жевать эту жвачку? И пожалуйста, не курите.
Парторг смотрит уже по-другому, даже усталость прошла.
Улыбается и тушит окурок.
– Ладно, скажу. Гнать надо его, сукина сына. Но это мое мнение, а с ним райком не посчитается. Да меня никто и спрашивать не будет.
Ну вот, другое дело. А то Израиль, Египет… Да у нас в поселке ни одного еврея или араба днем с огнем не сыщешь, одни хохлы.
– Я тоже так думаю. Главный зоотехник, весь мехпарк, рабочком, очень многие оленеводы против него. Кучей навалимся – выкинем.