– Только не ломайся. Довези меня до дома. Я всю ночь не спал, день перед выездом не спал, я не дойду – умру!

– Не дам умереть, Остап Петрович, еще поживешь.

Слово сдержать получилось. До дома доехали без приключений. Вездеходчика сдал Александре, Вася не простыл, и колбаса была спасена.

На следующий день с утра за утопленниками послали на двух «сотках» Молокова и Фенюка. Спасатели зацепили в две тяги Васину «сотку». Натянули тросы и по команде рванули на второй передаче. Обе ушли под лед одновременно, чуть выше выхлопной. Гидроудара не было, и краники открыли.

На третий день рядом расположились еще три оставшиеся Т-100.

Спас всех аэропортовский болотник. Он вытащил всех по одному с берега длинным тросом. В совхозе были тросы. Но не было соображения.

Ноябрь – декабрь 1975 г.

Через неделю – в третий, вверх по Апукваяму.

Главное – сборы. Задача пастухов – ловить оленей в тундре, задача специалистов – отлавливать в поселке пастухов после заслуженного отдыха. Наша задача – никого по дороге не потерять и не раздавить. Как всегда, при выезде славные представители северного оленеводства укушались. Наиболее сознательные приходят сами, а которые менее, даже отловленные и усаженные в вездеход, рвутся выскочить кто за малахаем, кто за камлейкой. Не отпустишь – увезешь в холод тундры неэкипированными. Отпустишь – дня три искать будешь в лабиринтах родни и знакомых. Нет, с вездеходом работать легче: не врет и не пьет. И отматерить можно, не обидится. Правда, бывает, загадки задает, но в общем с ним проще, чем с человеком.

И, когда в конце концов звучит уже и не ожидаемая команда «вперед», время далеко за полдень. До темна остается часа два, ясно, что не успеем засветло. Ночуем на культбазе, до нее по дороге сорок два километра. От нее до третьего тридцать четыре километра, но там уже проще – никого собирать не надо, пьянка и запасы кончатся, и все будут стремиться поскорее добраться до табуна, пусть и с головной болью.

Снег глубокий, дороги еще нет, передачи первая и вторая поровну. Сразу же забарахлил 71-й. Заводится, держит обороты минут пять и благополучно глохнет. Подкачка бензина ручным насосом – и картина повторяется. Неприятности, как и беды, по одной не приходят. Потек радиатор у 47-го. Хорошо, что Аутанкуюл рядом, уже доскреблись. Проводник молодец – даже в темноте выводит на спуск к куюлу точно, а тут место такое, что при отклонении на корпус кувыркание машины обеспечено. Илью Ивановича подожду внизу, там должна быть водичка. Стрелка термометра дрожит у сотни, раздумывать особенно некогда, вперед, в смысле – вниз. Съехали благополучно, вот и куюл, надо ножками водичку поискать. Но ломик скользит по непробиваемому льду. Всегда в этом месте была вода, в любые морозы. Была. Как пойдет… на пропасть… Будь ты неладна, придется снег в горловину радиатора сыпать пригоршнями. Если он будет таять быстрее, чем вытекать, то нам крупно повезет. Да дырочка-то японская, два пальца еле влезают. А еще сделано в СССР, да в СССР везде должна шапка свободно проходить. Вроде падает температура. Руки мерзнут, не столько снег пихаешь, сколько их греешь над движком. Слава богу, забулькало под горлови ной, можно ехать. Засупонить брезент – и в путь, на той стороне куюла увидим свет фар 71-го. Что-то долго его нет.

Из темноты возник силуэт человека. Кто это не успел сесть? Это же Рома, вечный спутник Ильи Ивановича.

– У Вельгоши порвался ремень!

– Час от часу не легче! Как же мы этот бугор возьмем?

– А зачем спускался?

– Хотел воды набрать.

– Теперь вылезай как знаешь. Зачем далеко уехал?