Господин Лютэн внезапно прищурился, окинул Виктора подозрительным взглядом и отдёрнул назад руку с протянутыми было инструментами.

– Я это… Который по объявлению, – ответил Виктор, примериваясь забрать инструменты из руки завхоза. Тот, чуя неладное, сжимал руку сильнее и сильнее.

Пауза затягивалась.

– Новый учитель я. Натурфилософии. Тфу! Физики, – брякнул Виктор

– Опять?! – зашипел господин Лютэн и хищно подобрался. – И кабинет уже попорчен?! В прошлом году я устранял пожар и наводнение! Две парты были уничтожены!

– Да это же до меня! – праведно возмутился Виктор.

– Редчайшие портреты учёных работы девятнадцатого века!

Завхоз угрожающе размахивал инструментами и наступал на Виктора, попятившегося из комнаты.

– Берегите себя, если на них появится хоть пятно! Бесценная библиотека розового дерева! Редчайшие книги! Вам лучше бежать в Арктику, если там хоть след от пальца найдётся!..

Старичок продолжал вопить. Виктор догадался, что господин Лютэн, должно быть, слегка не в себе, и сосредоточился на главной задаче – добыть инструменты. Господин Лютэн действовал ими, как профессиональный фехтовальщик, твёрдо вознамерившийся совершить ку де фигюр а гош. Виктор невольно встал в левостороннюю стойку и, совершив молниеносный выпад, выхватил инструменты из руки завхоза. Не теряя времени, учитель бросился в сторону спасительной лестницы.

– Спасибо! – крикнул он через плечо. – Я всё верну! – И побежал под резонирующие в пустом подвале возмущённые крики о бесценном паркете и незаменимых ортопедических классных стульях.

Виктор ускорился, небезосновательно опасаясь быть покусанным одичавшим завхозом, вынырнул на полутёмную лестничную клетку и помчался наверх.

Добравшись до своего кабинета, Виктор закрылся в нём для верности на ключ. Он мимолётно подумал о том, чтобы после трусливо подбросить инструменты под дверь хозяйственной комнаты, не встречаясь с её громким обитателем. Но, впрочем, любопытство быстро взяло верх над мыслями о насущном, и Виктор устремился к двери лаборантской. Выдёргивание гвоздей из дверной коробки заняло довольно много времени и потребовало недюжинных усилий. Виктор предпочёл свалить это на то, что дверь и гвозди были качественными, а не на то, что кусачки он раньше видел только издали. Спустя добрых полтора часа взмокший Богданов с гордостью осмотрел одиннадцать гнутых собственноручно выковырянных гвоздей и снова отпер дверь в лаборантскую. На этот раз она поддалась, открывшись с громким скрипом несмазанных петель.

Помещение было тёмным, маленьким и очень пыльным, как будто сюда не заходили целый год. Свет с трудом пробивался сквозь грязное окно. В глубине лаборантской стояли два резных старомодных шкафа. Перед небольшим окном расположились письменный стол и тумбочка, цвет которых под слоем пыли было невозможно определить. Ботинки Виктора оставили чёткие следы на полу.

Очень хотелось чихнуть, но было страшно. От малейшего дуновения вся эта вековая грязь грозила взметнуться ввысь песчаной бурей и погрести Виктора под собой насмерть. Такое бесславное окончание первого рабочего дня напрочь убьёт перспективу нести бесконечный свет знаний в условиях отдельно взятого учебного заведения.

Уборка грозила сравниться с подвигом Геракла в Авгиевых конюшнях. Но Виктор решил, что его лимит трусости на день исчерпан, и, вернувшись в класс, скинул с плеч кофту. Обратиться к господину Лютэну за ветошью он не решился, поэтому позаимствовал тряпки, лежавшие в лотке классной доски. Доска, к счастью, оказалась новомодной, белой, предназначенной для письма маркерами, так что тряпки не должны были дополнить пыль меловыми разводами.