– Самый главный и священный долг мой перед русским народом – это вернуть крепостное право! Ибо после его отмены пошли все неисчислимые беды земли русской, смуты и потрясения. Когда мой дед послушался безумного совета какого-то проходимца и крепостное право отменил, все было поставлено с ног на голову. Впрочем, бог ему судья!

– Что такое крепостное право? – не понял Швейк.

– Крепостное право – это самое благодатное состояние души человеческой, поскольку душа крестьянина гармонично соединяется с душой помещика. Крестьянин пашет, сеет, выполняет другие полевые работы, а помещик заботился о его душе, наставляет в нравственности и хорошем поведении, защищает от вольнодумства и всяческих соблазнов. Получение свободы крестьянину это также противоестественно, как если бы свободу получили наши руки или ноги. Т.е. они бы шли, куда хотели, и делали, что хотели!

– Хорошо. Крепостное право ты введешь. Дальше что?!– продолжил допытываться Швейк.

– Дальше объявлю войну Франции и Англии, ибо они изменили своим союзническим обязательствам и помогли свергнуть меня с престола. Среди тех, кто свергал меня, не было ни одного русского! Ни одного! Одни жиды и англичане с французишками!

– Где жиды? – Милов схватил маузер и обвел нетрезвым взглядом комнату.

– Как только я вернусь на трон, а это дело ближайших дней, я сотру в порошок Англию и Францию!

– Женщинам это неинтересно! – недовольно пробурчала Аликс.

– Молчать! – Николай стукнул кулаком по столу.

– Нажрался уже! – мстительно прищурилась жена. – Сейчас ты король. Ты только потом, когда протрезвеешь, ничему не удивляйся!

– Ты сама ничему не удивляйся! – огрызнулся Николай.

– Ну-ну!

– А че у нас немчура не пьет?! – возмутился Милов, посмотрев на Гитлера. – Сидит тут, как петух! Давай, выпей с нами! Уважь русских людей!

– Найн! – Гитлер брезгливо отвернулся.

– Ты больной что ли?

– Найн!

– Я тебе сказал: пей! – Милов положил тяжелую руку Гитлеру на плечо.

– Найн!

– Ты на кого наехал?!

Гитлер посмотрел на Милова затравленным взглядом:

– Мне есть говорить одна человека, что бензина невкусный!

– Херню он тебе сказал! Вкусный он! – отрезал Милов.

– Не слушайте его, молодой человек! – посоветовала Аликс. – Это ж алкашня, как и мой муж! Им чем градус больше, тем вкуснее!

Милов одной рукой схватил Гитлера за шею, а второй стал разжимать челюсть.

– Николай, лей ему прямо в рот! – крикнул он. – Я его держу!

– Что ж вы творите! Алкаши поганые! – отчаянно вопила Аликс, но тщетно.

Вскоре сопротивление было сломлено. Милов разжал зубы, а Николай залил несчастному немцу бензин.

Гитлер секунду или две сидел с выпученными глазами, после чего повалился на пол и тут же захрапел.

– Теперь по старой русской традиции надо подраться! – Николай встал и стал закатывать рукава пиджака. – Кто на меня?! Выходи по одному!

– Ну, я! – грузно поднялся Милов.

– Иди сюда! – Николай сделал несколько пробных ударов кулаками по воздуху.

Милов сделал шаг, но, зацепившись за ножку стула, рухнул, как подкошенный.

– Я вам помазанник божий, а не хрен собачий! – торжествовал Николай. – Так будет с каждым, кто против меня!

Милов лежал, не шелохнувшись. Лишь могучий храп, огласивший подвал, свидетельствовал о том, что он не умер.

– А ты чего тут расселся?! – Николай повернулся к по-прежнему глупо улыбающемуся Швейку. – Пила есть?

– Нет!

– А по морде не хочешь?! –Николай принял боксерскую стойку.

– Постыдился бы при детях! Окаянный! – вопила Аликс.

Николай схватил графин и сделал приличный глоток.

– Сил моих больше нет! – Аликс бросилась к выходу. Следом за ней гуськом устремились дочери.

Николай бросил им вслед канистру, которая с грохотом ударилась о стену.