На костре подогревался вчерашний котелок с борщом и кипятился свежий чай.

Мальчишек, после умывания, уже не надо было приглашать к столу. Они похватали свои миски и от всей души наворачивали борщ, зная, что до вечера у них будет только один перекус с хлебом и консервой.

Закончив завтрак, мужики спокойно перекурили, подхватили топоры с мачете, закинули за спину котомки и двинулись в тайгу.

Витька пришел с прииска через два дни и так потекли рабочие будни бригады.

Утром подъем, завтрак и работа. Вечером ужин и спать, чтобы отдохнуть и завтра вновь, с новыми силами, браться за топоры и мачете, прокладывая новые профили.

Комары, мошка, палящее солнце, жара, пот – уже были не так и страшны. Лёнька ко всему этому, как-то быстро привык, и уже на такие мелочи не обращал внимания.

Задача была одна – прокладывать профили и не отставать от взрослых.

Хотя после рабочего дня от усталости не поднимались руки и едва шевелились ноги, но он старался не показывать виду, до какой степени он устал. Он бегал за дровами, таскал воду, делал приборку в заимке. Тем самым показывая свою бодрость и силу.

Иной раз Лёнька ловил на себе одобрительные взгляды Михалыча, да и Борисы, бывало, награждали его знаками одобрения.

Что тут было говорить. Ты был тут, как на ладони. Всё было видно. Как работаешь, как дышишь, что говоришь – то есть такой, какой ты есть на самом деле.

Если не нытик и демагог, то тебе, молодому мальчишке, достаются только одобрения и благодарность, от которых хотелось ещё больше и больше работать.

Лёнька не жалел, что папа отправил его в тайгу проверить свои силы. Иной раз душа у него пела от ощущения, что ему всё нипочем и всё по силам. Если раньше, перед выходом на боксерский ринг, при виде грозного соперника, у него иногда был мандраж, то теперь он чувствовал свою силу и уверенность во всех своих делах и ощущал, что ему сейчас всё по плечу и что он сможет справиться с любой трудностью.

Но работать постоянно без перерыва и отдыха тоже было невозможно. Люди ведь не машины. Да и тем надо делать профилактику для дальнейшей работы. Поэтому, дней через десять, Иван Михайлович решил:

– Все, ребятки. Завтра устроим выходной. Выспимся, помоемся, постираемся. Согласны?

Мальчишки тут же хором отреагировали на такое заманчивое предложение:

– Конечно, Михалыч! – радости их не было предела.

Утром, даже после восхода солнца, в заимке стояла тишина.

Борисы дружно храпели, а мальчишки с головой закутались в спальники и мирно посапывали. Один только Иван Михайлович осторожно поднялся и вышел на крыльцо заимки, аккуратно прикрыв за собой дверь.

День снова обещал быть жарким, но пока утренняя свежесть бодрила.

Михалыч обтер от росы скамью и, усевшись на неё, закурил. Выдохнув первый клуб дыма, он смотрел на зелёные сопки, слушал шум воды в речке и наслаждался тишиной прекрасного утра.

Перекурив, он положил наколотые дрова в костер и разжёг его.

Костёр вскоре радостно затрещал, выдавая сполохи пламени вперемешку с дымом. Михалыч налил в котелок воды и принялся ждать, когда она закипит, чтобы приготовить себе чай.

Прошло немного времени, как из заимки по очереди вышли Борисы. Они, перекинувшись несколькими фразами с Михалычем, пристроились с ним рядом, налили в кружки чай и залюбовались утренней красотой тайги.

Приготовив завтрак, и оставив Борисов у костра, Михалыч вошел в заимку:

– Подъем, ребятки! – громко крикнул он.

Но подъема не произошло, только Сашка, высунув голову из спальника, жалостливо попросил:

– Михалыч, ну ещё немного, ну ещё чуть-чуть, – и вновь попытался скрыться в спальнике.