По счастью, пуля в нее не попала, а сплющилась, коснувшись стены, и рикошетом контузила руку Коркорана, шедшего за тигрицей.

– Вы погорячились, государь Голькар! – воскликнул капитан, находя совершенно естественным все происшедшее, и поспешно добавил: – Ici, Луизон!

Это было очень кстати, потому что тигрица хотела было броситься на выстрелившего в нее.

– Ici, дитя мое! Вот так, хорошо!.. Ложись у ног моих!.. Отлично!.. А теперь ползи, прояви почтение к принцессе… Не бойтесь ничего, ваше высочество! Луизон кротка как овечка… Она ползет, чтобы испросить у вас прощения за причиненный вам испуг. Иди, Луизон, иди, моя дорогая, проси прощения у этой прелестной принцессы…

Луизон повиновалась, и успокоенная Сита слегка погладила ее рукой, что, по-видимому, очень польстило тигрице.

Однако Голькар, по-прежнему готовый к защите, спросил высокомерным тоном:

– Кто вы такой? Каким образом вы могли сюда проникнуть? Неужели мне уже изменили мои собственные рабы и предали меня англичанам?

– Государь! – почтительно ответил Коркоран. – Вас не предали, и если есть за что благодарить Господа после Его милости создать меня бретонцем и назвать меня Коркораном, так это в особенности за то, что Он не создал меня англичанином.

Голькар, не отвечая ему, взял в руку маленький серебряный молоточек и ударил им по гонгу; однако на этот зов никто не явился.

– Государь Голькар, – сказал, улыбаясь, Коркоран, – никто вас не услышит, так как, увидя Луизон, все разбежались. Но будьте спокойны, Луизон – девочка хорошо воспитанная и умеет себя вести как следует… А теперь позвольте спросить, государь, какой измены вы опасаетесь?

– Если вы не англичанин, то к какой же вы нации принадлежите и откуда вы приехали?

– Государь! – отвечал Коркоран. – В этом необъятном мире имеются два рода людей, или, если сказать иначе, два главных племени, не считая ваше племя, – это французы и англичане, относящиеся друг к другу как собака к волку, как тигр к буйволу и как пантера к гремучей змее. Оба эти племени племена жадные, одно жаждет похвал, а другое денег, но оба они одинаково воинственны и всегда готовы, не будучи приглашенными, вмешиваться в чужие дела. Я принадлежу к первой из называемых мною рас, то есть французской, и называюсь я капитан Коркоран…

– Как? – прервал его Голькар. – Так вы тот самый знаменитый капитан, командовавший бригом «Сын бури»?

– Знаменитый или нет, я это не знаю, но действительно то, что я капитан Коркоран! – отвечал наш друг.

– Значит, это на вас около Сингапура напали двести человек малайских пиратов, которых вы, имея всего человек семь команды, швырнули за борт?

– Да, это был действительно я! Но каким образом вы могли все это узнать?

– Все это было напечатано в «Бомбей таймс». Ведь эти канальи, англичане, всегда первыми узнают обо всем, что происходит на океане, и даже в течение некоторого времени они пытались уверить, что этот подвиг был совершен англичанином, так как Коркоран англичанин.

– Англичанин! Я – англичанин! – с глубоким негодованием воскликнул капитан.

– Но им недолго удалось вводить всех в заблуждение. Как вам это, вероятно, известно, двенадцать человек из этих гнусных негодяев малайцев были повешены… Однако тринадцатому из захваченных удалось бежать в тот момент, когда его вели к виселице; он ускользнул от солдат в Сингапуре и там некоторое время скрывался, а затем нашел возможность на китайском судне отправиться в Калькутту. Оттуда он явился искать убежище здесь у меня. Это индус-магометанин. Он мне рассказал, каким образом он встретился лицом к лицу с вами, и… да вот… смотрите… он сам сюда пришел…