Два часа провели на свежем воздухе, дожидаясь начальства. Хорошо, что дождь прекратился. Солнце приступило к нещадному выпариванию подведомственной территории.

– Какие-то северные тропики. Утром дождь и дубак, к обеду жара и парилка.

– С обедом, это ты поспешил. Сейчас начало десятого.

– А у меня зубную пасту спёрли.

– Да ну, ты брось. Может быть сунул куда-то не туда.

– Не, точно спёрли.

Воровали в лагере много и всё, что не так лежит и всё, что лежит так. Гарик был вынужден сушить на себе тёплые носки или вешать их строго над собой на ночь, т.к. с общей верёвки у него пропала пара в первый же день. Воровали шампунь, мыло, футболки. Воровали с общей верёвки над печкой, со шконки, если что-то там оставил, даже из рюкзака. Однажды матёрый рецидивист Рим не выдержал и сообщил, что поломает крысёнышам ноги.

– Найду, реально ноги поломаю. Лучше завязывайте, гниды.

Но, определить воров было почти невозможно. Палатки стояли весь день без пригляда. В них мог зайти, кто угодно. Среди своих в палатках были больные, которые могли спать на своей шконке целый день, а могли и не спать. Устойчивого коллектива не было, т.к. постоянно кто-то приходил, и кто-то уходил. Больные, пятисотые, отставшие от своих групп, окончившие обучение – вся эта масса перемещалась по палаткам, создавая бесконечный бардак. При всём желании выправить ситуацию было невозможно, т.к. фронту нужно свежее топливо, нужно быстро и много. Разбираться было некогда. Однако попытка была предпринята.

– Сегодня вы распределяетесь по своим учебным подразделениям в свою палатку. Будете вместе жить и вместе учиться. На вас выделяется три палатки. Сейчас берёте свой шмурдяк, строитесь на плацу и вас разводят по новым палаткам. У вас тридцать минут.

Через тридцать минут сто двадцать с чем-то человек, обвешанные рюкзаками и сумками, стояли на плацу ожидая развода.

– В колонну по три, налево, шагом марш.

Гарику в этот раз свезло. Во-первых, в палатке были не нары, а двухъярусные кровати. Во-вторых, ему досталось место внизу. Рядом бросил свои кости коренастый темноволосый мужик, среднего роста, сразу над ним разместился сухощавый с бесцветными глазами Рим. Он так и сказал.

– Я буду здесь спать. Меня зовут Рим.

Над Гариком расположился интеллигенция-а-ля-геолог. Так вчетвером они проживут в этом лагере, ни разу не поругавшись, и поддерживая друг друга по мере возможности. Но сейчас они этого не знали.

– Машинист, – протянул руку коренастый мужик.

– Гарик.

– Ты зачем сюда пришёл?

Вопрос был немного неожиданный, для начала знакомства, но Гарик честно сообщил:

– Деньги, нужны.

– Да какие тут деньги! – возразил Машинист.

– Прошу прощения, но тогда зачем?

– Я, лично, пришёл умереть. Всё надоело, – усмехнулся Машинист. – Всё.

– Бывает, – кивнул Гарик.

Рим молча завернулся в одеяло.

После обеда они снова учили стойки, падали, крутились, потом чистили автоматы. Долго стояли на плацу, ожидая оружейника. Вечером потихоньку разгребали своё добро, т.к. у них появились тумбочки!

Интеллигенция-а-ля-геолог перегораживал проход в поисках чего-то важного. Гарик одним глазом смотрел на него, терпеливо дожидаясь, когда можно будет встать. Наконец, терпение закончилось.

– Ты долго?

– Ты сланцы мои не видел?

– Олежа, ты на них стоишь.

– Правда? – интеллигенция-а-ля-геолог убирает берц со сланца. – А я ищу.

– Олежа, давай быстрее, скоро построение.

– Сейчас, сейчас. Ты шапку мою не видел?

Бл и и и н! В этом весь Олежек. Он отдаст тебе последние сигареты, со словами: «Ничего, я у тебя потом возьму». Будет переживать из-за какой-то ерунды, потеряется на построении, с утра оденет разные тапки – один почему-то жмёт. Но всегда будет первый стоять в столовую, разминая в очереди шею по методике йогов. Йог – ещё одно его прозвище.