Войдя в рубку, я по привычке окинул взглядом индикаторы и экраны. После того, как убедился в их исправности, плюхнулся в кресло…, и тут, его подлокотники мягко сомкнулись вокруг меня. Задыхаясь, я вскочил на ноги, бросил взгляд на регулятор мягкости.

– Какой придурок это сделал, – грозно прорычал я, сдвигая небольшой прямоугольник на шкале регулятора мягкости.

Гриша и Элост хохотали, хватаясь за животики. Тихо подобравшись к подлокотнику кресла Гриши (я уже понял, кто устроил эту западню), я дернул мягкорегулятор до упора назад. Гриша утонул в кресле, и теперь хохотал я. Правда, скоро мне пришлось вспомнить, что смеяться хорошо – очень даже плохо. Кто-то уже успел «подправить» мой регулятор мягко и я с размаху треснулся об жёсткое кресло… Наконец, развалившись в кресле, я осмотрел приборы. Повернув пару включателей, привёл корабль в предстартовую готовность. На экране центрального обзора появилось бескрайнее небо, затянутое тучами. Гриша, который возился с креслом, поднял глаза на экран:

– Чёрт, – пробормотал он, – небо в тучах.

– Да, – согласился я, включая задний и боковые обзоры. – Как бы гроза не грянула.

– Тут гроз на бывает, – успокоил нас Инор. – Пора бы знать.

– Да, – опять согласился я. – Пора.

– Внимание, – вдруг грянул громкий бас из сетки усилителя. – Космолёт №125, готовы?

– Да, – ответил Гриша. – А как там у вас дело?

– У нас-то ничего, – заверил голос из динамика. – Куда лететь-то собрались?

– Мы в сектор Е-8 собираемся махнуть.

– На ралли? Одобряю, одобряю. Ну, как там ваш конёк-горбунок?

Гриша бросил на меня вопрошающий взгляд. Я кивнул.

– Всё в норме, – ответил он, – ещё попрыгает. Сколько до взлёта?

– Десять минут, продуйте двигатель.

Я включил продувку, Гриша же завёл с диспетчером светскую беседу. Наконец диспетчер вымолвил:

– Ладно, пока. Объявляю предстартовую готовность.

Корабль чуть заметно задрожал, несколько стрелок на индикаторах отклонилось. На экране появились оранжевые цифры контроля работы ультрореакторов, справа от столбика выросло ещё несколько рядков цифр, контроль подачи текоунорадия.

– До старта две минуты, – сообщил динамик. – Возможен дождь, включите малое силовое поле.

– Ясно, – ответил Гриша, толкая Элоста и через несколько минут добавил: – Ну, Каун, ты прямо предсказатель.

– По невидимому куполу забарабанили довольно крупные капли.

– Минутная готовность!

Корпус завибрировал. На экране ниже оранжевых цифр появилось несколько ярко белых, больших – индикатор машинного контроля основного реактора. Я передвинул регулятор мощности на пять делений вперёд, нажал клавишу S на энергошкале и положил палец на кнопку старта:

– 33-х секундная готовность! Начинаю отсчёт: 25, 24, … 8, 7, 6, – корпус завибрировал сильнее, – зажигание, 4, 3, подъём! – Корабль поднялся, -1, 0, CTAPT! – земля стала удаляться.

– Молодцы! – донеслось с динамика, – идёте по ниточке!

Корабль набирал скорость, капли падающие на силовое поле начали испаряться. Облака надвигались. На несколько секунд корабль попал в облако, после чего мы пошли в космос.

– Отлично прошли облака, – снова донеслось с земли.

Синева стала редеть, и вскоре появились звёзды.

– Небо заметно посветлело, и мусора почти нет, – заметил Инор.

Корабль удалялся от планеты.

– Смотрите! – воскликнул вдруг Элост. – Фунеры (космические животные)!

– Да, значит чистота космоса равна 25-ти, – пояснил я.

– Сколько ещё до конца системы? – спросил Инор вдруг.

– Около часа, – ответил Гриша.

– Ну что ж, – кряхтя, встал повар, – пойду погулять.

Элост тоже поднялся, постоял, разминая кости, и тоже вышел. Я же достал свой дискетник и, подключив его к видиомонитору, стал смотреть сведения о ралли «Олфай-Покласн».