– Слыхал, друг, на выезд пора.

– Чаво, чаво? Мой машина поломан… – отвечает водитель с акцентом и следом что-то непонятное, на чужом языке.

Спрашивать официально имя-фамилию не решился, чтоб не осложнять ситуацию. Поэтому предложил помочь с ремонтом.

Водитель в ответ: «Тут всё поломан! Коробка ломан, мост ломан». И всяко матерно о том, что мороз, что он крутить гайки не будет. Цукан строго посмотрел, достал наряд-накладную, карандаш: «Так, значит, не будешь!»

От вида бумаги, похожей на протокол допроса, водитель испугался, влез под машину, гайки стал подтягивать там, где Цукан показал. А гаек пришлось крутить не одну дюжину.

К следующей машине со словами: пора на выезд…

– Так не заводится, – с ухмылкой отвечает симпатичный улыбчивый водитель.

– Что ж, посмотрим. Посмотрим…

Проверил Аркадий подачу топлива, искру. Заметил, что на корпусе распределителя свежая риска нацарапана, на блоке двигателя такая же. А они не совпадают. Зажигание сбито умышленно. «Ах, ты, сукин сын!»

Поставил корпус на место. Заставил парня крутить рукояткой, но зажигание не включил. Он крутит и крутит, а Цукан подбадривает, подгоняет. Водитель взмок, психанул, бросил рукоятку на землю.

Включил Цукан зажигание.

– Эх ты, даже крутануть хорошо не можешь!

Резко провернул «кривой стартер» – двигатель завелся с полоборота. Водители смеются над Прокофьевым.

– Не заводится? Отлично. Чем позже выедем, тем позже вернемся.

– Да нет, нормально. Щас заведусь… Давай, Хабибов, перекурим и поедем, – это он соседу кричит.

Последняя в ряду машина хохла по фамилии Святенко. Подошел к нему с тем же вопросом, что не заводится?

Он огрызаться не стал, кивнул головой и понуро побрел к машине. Цукан открыл капот, бегло осмотрел… «Что за каверзу приготовили?» Водитель с унылым лицом и вислыми, как у запорожцев усами, ничего умнее не придумал, как перекрыть кран подачи топлива.

– Святенко, сразу рукояткой будешь крутить? Или сначала топливный кран откроешь?

У него аж усы вздыбились. Все остальные сообразили, принялись заводить машины. Проняло их. Татарин Хабибов подошел с вопросом про запасную бочку с маслом и бензином.

– Бери напарника и езжай за ГСМ. Во главе колонны Гусев. А я замыкающим. – У Цукана даже голос командирский прорезался.

На станции застал все одиннадцать машин. Никого расспрашивать не стал, нашел офицера, ведающего отгрузкой снарядов. Потом собрал водителей в кружок, ознакомил с маршрутами. Назначил местом сбора село, указанное в схеме. Выслушали молча. Только Хабибов не удержался, буркнул, ладно, не впервой, разберемся.

Выпало Цукану первый раз ехать на линию фронта. Вроде бы обстрелянный и под бомбами полежавший, а все одно страшился. До места, указанного в схеме, добрался без труда. Обрадовался, что встречают. Пожилой артиллерист залез на подножку, стал указывать направление по снежному целику к батарее. Пушки располагались в нишах, вырубленных в мерзлой земле. Сверху белые тенты. Местами воронки от разрывов. Но в эту ночь было тихо, ни одного выстрела.

Утром собрались в селе. Надо бы возвращаться обратно, а они стоят кучкой, переговариваются. Чуваш Ягин подходит с разговором.

– Отделенный, устали, намерзлись, надо бы погреться.

– Так грейтесь и поедем.

Они обрадовались. Засуетились. Несут две бутылки самогона, сухари, лук. Понимал, что все устали после бессонной ночи, но чувство самосохранения сработало. Отобрал самогон. Сунул за спинку сиденья и поехал. Следом потянулись остальные. Когда прибыли в роту, отдал самогон Ягину: «Вот теперь можете греться». Думал доброе дело сделал, оказалось, нажил врага.