Ивану показалось, будто подполковник с чем-то согласен, но по долгу службы не мог в этом сознаться.

– Ну что, закончим? – кивнул тот майору.

– Раз не хочешь больше говорить, то не надо.

– Вот и хорошо, я всё списываю на твою контузию и больную психику.

«Ловко он закончил, – подумал Иван. – Майор болен, поэтому и наговорил тут лишнего. Что взять с такого человека? Теперь никто не держит зла друг на друга. Лишь бы всё обошлось без последствий, а то подполковник возьмёт и проявит свою гражданскую позицию. Тогда Синицыну мало не покажется».

– Да, конечно, в таких условиях, когда ты измотан, можно наговорить чего угодно, – будто услышав его слова, стал защищать майора Сенькин, тоже слышавший весь разговор. – Главное в этой трагедии то, что мы остались живы. Вот что значит судьба! Видно, у нас на роду написано, чтобы задержаться на этом свете. Повезло нам, товарищи, не сказанно! После того, что случилось, за жизнь надо держаться. Я думаю, нас будут искать.

– Конечно, будут, – подтвердил Свиридов. – Только не нас, а золото, которое везли на твоём борту. Ведь его там почти целая тонна. Наверху теперь знают, где самолёт упал, и, следовательно, уверены, что золото никто не возьмёт. Значит, больше сюда никто не прилетит, а как снег ляжет, пробьют зимник и заберут золотишко. Ради этого золота не только временный зимник протянут, даже постоянную дорогу отсыплют.

«Ничего себе! Тонна золота, – подумал Иван. – Это, значит, его охраняли те мужики-дальстроевцы, а подполковник считался у них главным. Получается, всё золото числится на нём. Круто! Конечно, нас станут обязательно искать. В нашей стране людей не бросают в беде. Вон полярников спасли, а самолёт Леваневского! Его до сих пор ищут. А тут на борту оказалось столько металла…»

– Это мне надо думать о своей шкуре, – услышал он голос Свиридова. – За то, что я бросил груз и ушёл с вами в тайгу, по головке не погладят. Если живым останусь, как бы самому не угодить на нары. Могут и к стенке поставить. Наши органы постоянно чистят, да что толку. – Он тяжело вздохнул и толстой веткой застучал по валявшейся палке. Глухие удары разнеслись по лесу. Вдобавок к этому стало слышно, как он цокает языком, видимо, в душе переживая о произошедшем. – Ох, и наделал же я дел! – сказал он с сожалением. – Из-за меня семья пострадает. Не надо было уходить от самолёта, и вас я зря отпустил. Сидели бы сейчас в разбитом фюзеляже и ждали своего конца. Зато после смерти из нас сделали бы героев. Ведь мы металл стерегли. А теперь кто мы? Беглецы, спасающие свою шкуру. А кто нас подбил на этот побег? Иван, геолог дальстроевский. Это он самостил нас уйти с места катастрофы. Вот с него и спросят по всей строгости советского закона.

Подполковник нашёл Ивана глазами и кивнул в его сторону головой.

– Да-да, это ты, сукин сын, втянул нас в эту авантюру. Поэтому, если что-нибудь случится – ты за всё в ответе.

«Ничего себе, – вздрогнул парень. Мурашки пробежали по коже. – Оказывается, теперь я буду крайним во всей этой трагедии. Буду виноват за то, что не захотел погибать возле разбитого самолёта и всех убедил выходить к людям, то есть спасать свою жизнь».

– Ладно, ты не волнуйся, я пошутил, – глядя на изменившегося прямо на глазах парня, смягчился Свиридов. – Ты молодец, нашёл правильное решение, иначе нам бы всем пришёл конец. Проблемы с властями могут быть только у меня, а ты чист как стёклышко. И вообще, что сделано, то сделано, назад не повёрнешь. Не будем искать вчерашний день, если что…

Он не договорил, впереди что-то зашумело, затрещали ломающиеся ветки и кусты. Казалось, что кто-то валил лес. «Наверно, ураган», – промелькнуло в голове у каждого, и все с испугом уставились туда, откуда только что слышался шум. Посидев в недоумении, Сенькин сказал: