— Так вот, Гердарика, ты позволишь себе ночь любви, а потом вставь эту облатку в то самое место. Поняла? Откуда истекает месячная кровь. Только не опоздай, это надо сделать, пока в тебе живо семя мужчины. И ты снова станешь невинной. По крайней мере, телом. Твой король ничего не заметит, а тебе будет уже не так больно, как в первый раз.

В дверь постучали. Мама приосанилась и, легонько оттолкнул меня, встала на ноги, приняв отстранённый вид.

— Кто ещё там? — спросила она громко и сердито, одновременно подав мне знак подняться с колен.

Сжав в руке верджилий, я поднялась и отряхнула пышные юбки подвенечного наряда.

— Его Величество король, — объявил седовласый тучный герольд, личный слуга моего отца, и распахнул дверь.

Мы с мамой склонили головы и присели в лёгком полупоклоне.

— Оставь нас, — пренебрежительно бросил вошедший отец моей матери и повернулся ко мне.

Он был мужчиной видным, даже сейчас, по прошествии времени, когда приближалась пора его покоя, его величество поражал своей крепкой мужской фигурой, почти не оплывшей за годы, проведённые в седле или в походе. На пирах у нас не было принято объедаться или предаваться безудержному разгулу.

Мама, посмотрев на меня через его плечо, поклонилась ещё раз и пятясь вышла и комнаты. Дверь закрылась, я так же стояла, склонив голову и не смея заговорить.

— Дочь моя, ты всё помнишь, о чём мы с тобой говорили в последние недели? Будь хорошей женой и скорее становись матерью сыновей, чтобы у нашего зятя не было повода признать брак нелегитимным.

Он много говорил о политике, слишком много в такой знаменательный для меня день. О долге, о гордости за меня перед обеими странами, о многом.

Не о любви.

В итоге наша встреча с тем, кого я боготворила в юном возрасте, окончилась ровно, но оставила ощущение облегчения. Отец был рад, что сбыл с рук залежалый товар. Теперь я ясно видела, что все его разговоры о том, что будь я мужчиной, лучшего бы наследника ему и не сыскать, просто желание мне польстить.

Я сжимала в ладони верджилий, и при первой возможности спрятала его в золотой кулон, который по примеру матери носила на шее. В нашей стране девушки хранили в таких на память образы любимых людей. Клочок волос, любовное послание или гравюрку с милым профилем.

Потом я найду верджилию лучшее место для хранения. Следовать совету матери я не собиралась. Воспитанная на других представлениях о долге, я считала, что моя честь, девственность не принадлежит мне, а только будущему супругу.

И отнять у него это право, видела не иначе как кощунством.

После ухода отца в мою комнату сразу явились прислужницы и продолжили обряжать меня к свадьбе. Так уж повелось, что брачные клятвы в Менарии давались у Небесного алтаря в храме Всех богов. На службе дозволялось присутствовать самым близким, для чужестранцев, делегации моего будущего мужа, сделали исключение.

Конечно, сам король не приехал. За него клятву даст его поверенный. Говорят, близкий родственник по отцу. Потом состоится пир, где я должна буду поцеловать его на глазах у всех в знак подтверждения союза.

А завтра мы отправимся в путь. До границ Лесного королевства четыре дня пути.

Я снова посмотрела в большое напольное зеркало. Серебряная диадема, которую воткнули мне в волосы, совсем не гармонировала с оттенком моих волос. Более того, я выглядела так, будто внезапно поседела. Хорошо, что фата скрывала всё это безобразие, а поверенному моего мужа без разницы, так ли хороша я, как написал придворный живописец.

Когда пришло время выходить, я была в состоянии близком к обмороку. Платье сдавливало грудь, шнуровка корсета впивалась в кожу даже через лёгкую ткань нательной рубашки. Ходить в чудовищном платье было несложно, но надо было стараться не убыстрять шаг, чтобы не наступить на подол.