С аэродрома он на несколько минут заскочил домой: переменить сорочку и смахнуть с лица уже успевшую отрасти дневную щетину. Мимоходом съел кусок торта и выпил чашку растворимого кофе. Бодрый, подтянутый, весело приказал своему шоферу Николаю:

– Гони, ас, на базу отдыха ремзавода!

– Есть! – с готовностью откликнулся чернявый, похожий на цыгана, шофер Коля.

– Если мало бензина – заправься.

Коля вопросительно взглянул на него.

– Возможно, поедем в Домик лесника…

– Понятно, – кивнул Коля и прибавил газ.

Закончился семинар, а Бурлаев так и не появился. Нелли, ожидавшая его появления все три дня, была сильно разочарована. Тем более, что она верила – он обязательно приедет, не может не приехать. Откуда взялась в ней эта уверенность – она не знала, но сердце, этот тончайший и непостижимый барометр женских чувств, подсказывало ей: он не может не быть! Но вот уже и семинар закончился, а его нет. Неужели ошиблась? Неужели «тончайший барометр» подвел ее на этот раз?

А Юра Трутнев между тем все не оставлял ее своим вниманием. Он то пристально разглядывал ее из президиума, то норовил хотя бы прикоснуться к ней во время перерыва, то вдруг она обнаружила в кармане кофты короткую записку от него: «Жду вечера. Больше не могу…» Ее передергивало от одной только мысли, что может у нее произойти этим вечером с Юриком Трутневым. Она не могла забыть и не забывала пренебрежения в голосах соседок по номеру, когда они узнали, кто такой молодой человек, так понравившийся им в первые минуты. Она представляла ту женщину после огласки ее отношений с Юриком, все ее мучения и беды, свалившиеся из-за Трутнева…

На банкете, с шумными тостами, рискованными остротами и милыми шутками, типа неожиданного тушения света, водки в фужере с минералкой, Нелли приметила, что ораторы разобрали по себе почти всех девочек-прожектористок и только ее никто не трогал. Видимо, Юриковы притязания на нее здесь ни для кого не были секретом. И вообще на этом семинаре, кроме ораторов, оказалось на удивление мало особей мужского пола. А уж девицы были – все как на подбор. И еще заметила Нелли, что держались девицы свободно, хорошо знали друг друга, многих ораторов звали на «ты». И точно так, как у ораторов были одинаковые галстуки и костюмы, у девиц не сходила с лица одинаковая дежурная улыбка и фальшивый интерес ко всему происходящему…

Нелли разговорилась с одной из них – она оказалась модельером из районного Дома быта, вторая – преподаватель детской музыкальной школы, третья, как и Нелли, была учительница.

– Неллочка, выйдем на минутку, – встал за ее спиной Трутнев. – Надо кое-что уточнить…

Они вышли из банкетного зала, прошли по коридору и Юрочка втолкнул ее в какую-то маленькую, тесную комнатку: Нелли успела заметить остов большого барабана и знамена с древками в углу. Юра щелкнул выключателем, и его руки тесно сомкнулись у нее за спиной. Неожиданно для себя Нелли разволновалась от его жадных прикосновений, от горячих поцелуев, прерывистого дыхания, чувствуя горячую, удушливую волну, подступающую к самому горлу…

Закрыв глаза, она отдалась его торопливым рукам, которые, выщупав грудь и плечи, скользнули вниз, задержались на животе и упали дальше, вызвав у нее протяжный, приглушенный стон.

– Юрочка, Юрочка, – шептала она, – не надо, Юрочка… Сюда могут войти-и…

– О-о, черт! – скрипнул зубами Трутнев и ослабил объятия. – Я уже не могу, Нел, сидеть и смотреть на тебя. Это каторга, м-м-м… это… это…

Он опять начал тискать ее, но Нелли уже овладела собой и твердо отстранилась.

Потом она вновь сидела за столом, боясь поднять на соседей взгляд: Нелли казалось, что все смотрят только на нее, прекрасно догадываясь, куда и зачем она ходила с Трутневым. Запоздалый стыд и удивление самой себе переполняли ее.