Вся эта разношерстная компания загрузилась в ничем не примечательный поезд, кажется, «Северобайкальск-Москва», и прокатилась с детективом, Витенькой и двумя его телохранителями до самого Владимира. Здесь большая часть молодых тренированных людей там сошла и тут же пересела в поезд, шедший в противоположном направлении. Нижневолжская область закончилась, а что произойдет во Владимирской, Московской или Тверской – полковника Шивайло не интересовало.

Среднерусская возвышенность мягко перекатывалась под колесами, редкие ночные огни медленно плыли вдалеке, улыбчивая официантка меняла кофейные чашечки; возились за дверью, как малые дети, Сережик и Коляша – два бугая под два метра роста, показывая исподтишка друг другу новые разученные приемы… И совсем немного времени оставалось до тех томительных страшных минут на Ярославском вокзале, когда Иван Петрович будет исходить смертной тоской, глядя в невозмутимые лица приближающихся убийц.

Анастасия Филипповна Колясова, приходившаяся госпоже Мироновой не то двоюродной сестрой, не то женой ее рано умершего брата – подробности родства за давностью времени забылись, встретила нежданных гостей холодно и равнодушно. Она лежала в большой зашторенной темной комнате в узком красном гробу и держала окоченевшими пальцами тонкую восковую свечу. Огонек ее плыл в воздухе высоко над открытым белым лбом, над плотно зажмуренными глазами. Свечи также горели в углах под образами, по комнате медленно передвигалась очередь провожающих, переминаясь с ноги на ногу, осторожно покашливая, вздыхая, перешептываясь…

Иван Петрович перекрестился: «Господи, помилуй нас, грешных!», и отступил в прихожую, заваленную баулами, чемоданами, рюкзаками, дешевыми венками искусственных цветов… Сережик и Коляша поскучнели, Витенька присоединился к очереди, а Шмыга наскоро перетолковал с высоким дяденькой, седым, взлохмаченным, с черной повязкой на рукаве пиджака.

– Анастасия Филипповна была так молода… – осторожно начал Иван Петрович.

– Куда там! – махнул рукой дяденька. – Восемьдесят два отмахала, нам бы столько пожить.

– Горе-то какое… – вздохнул детектив… – Смерть была насильственной?

– Чего?

– Убили старушку?

– Что это «убили»? Сама померла. Да еще, старая карга, ни копейки на похороны не припасла. Думала, раз квартиру оставила, так надо на руках ее нести до кладбища… А вы кем ей приходитесь? – вдруг настороженно и с нескрываемой неприязнью спросил опечаленный родственник.

– Я друг племянника Анастасии Филипповны. Вы не переживайте, он без жилищных проблем.

– А-а, – с нескрываемым облегчением протянул распорядитель. – Тогда милости прошу к столу в кафе «Солярис», тут неподалеку, за углом. Подходите к двум часам, а сейчас, извините, автобусы пора встречать.

Отпихнув плечом Коляшу, побежал вниз по лестнице с двумя табуретками в руках.

– А лифт? – крикнул вдогонку Иван Петрович.

– Не работает! – донеслось откуда-то снизу.

«Вот тебе и Москва, – с провинциальным злорадством подумал Шмыга. – Только что работал, уже не работает. Эх, столичные порядки!» Будто в Нижневолжске были другие порядки…

Вышел Витенька, помял в руке платок.

– Судьба, – сказал он негромко детективу. – Уехал от одних похорон, нарвался на другие… Поехали в гостиницу?

– Бабушку любили… народу набежало, – задумчиво проговорил детектив, не двигаясь с места.

– Любили… – саркастически хмыкнул Витенька, оглядываясь. – Родня с деревни Белокуриха Горно-Алтайского края понаехала квартиру делить. Московских родственников у тетушки Настасьи нет… Едем? – нетерпеливо перебил он себя и вопросительно уставился на Шмыгу.