– Кто соблазнит малых сих, тому лучше камень на шею…

– И в омут.

– Не сочтите за рекомендацию.

– Безупречная логика! Скажите мне, отец…

– Климент. В честь Климента Парижского.

– Да-да, отец Климент, а можете ли вы вмешаться в деяния власть предержащих?

– Власть от Бога.

– Стало быть, не можете?

– Моя обязанность – защищать униженных и оскорбленных.

– Отче, у вас появилась возможность защитить униженного и оскорбленного.

– Кто такой?

– Я, ваше высокопреподобие.

– Хм! Вы вот всеми недовольны, а мои прихожане в восторге от вас. Какой, говорят, воспитанный, вежливый, обаятельный и обходительный молодой человек! Хотя отмечают эгоизм, нелюдимость и черствость в характере, а также дерзость в суждениях.

– Не кажется ли вам, что в высказываниях ваших прихожан – противоречие?

– Вы все с обвинениями выступаете. Вынь бревно из глаза своего…

– И преврати его в карандаш.

– О чем это вы?

– Да так, к слову пришлось.

– Вы попали во взрослый мир, который оказался сложнее, чем вы предполагали. Человек предполагает, а Господь располагает.

– Неужели вы не видите, что происходит в городе?

– Что здесь происходит из ряда вон выходящего, чего нет во всем мире?

– Вам известно, что ваша неопытная провинциальная блудница сечет своих любовников розгами? И не для смирения гордыни, а для ее изощрения.

– К сожалению, для поддержания суверенитета мы обязаны выполнять некоторые ритуалы, связанные с нашим феодальным прошлым. Никто, однако, не заставляет вас ходить к блуднице, как вы несправедливо выразились.

– Вот именно, что заставляют. Окружают толпой и ведут. Не драться же мне, в самом деле, с вашими прихожанами. Они только тем и занимаются, что с утра до вечера творят ритуалы вашего феодального прошлого.

– Ну что вы! Мои прихожане в поте лица зарабатывают хлеб свой насущный.

– Ваше преподобие, никто здесь не трудится, а живут на проценты с капиталов обманутого князя.

– Недееспособного в данный момент.

– И вы получаете жалование с процентов, не так ли?

– Разве это жалованье? Знали бы вы, сколько получает бургомистр и начальник полиции. Я не могу на свои деньги найти ни пономаря, ни звонаря, ни повара, а только служанку. Не хотите остаться здесь, помогать мне в церкви, спасая тем самым душу?

– И выполняя всю черновую работу за ваших рантье.

– Поневоле рантье. Таковы обстоятельство. Обретете истинную веру, начнете служить за меня, станете епископом, а там – и кардиналом, а то, глядишь, – самим папой!

– Все это фигуры речи, не более того. Здесь же играют настоящими человеческими фигурами.

– Вот, вы опять обвиняете. Да, мир во зле пребывает, но еще хуже то, что творится в душе. Вы в плену своих образов. Вам нужно преодолевать свой индивидуализм, стать членом какого-нибудь сообщества…

– Членом масонской ложи предлагаете стать? Получается – и вы масон? Как же это согласуется с папским запретом?

– Я являюсь руководителем общества изучения наследия Фомы Аквинского, и мы все в нем братья. Братья моей ячейки являются членами различных сообществ и лож, а брат моего брата – мой брат. Не вступая в ложу, можно входить в любое сообщество и сотрудничать с братьями на благо всего человечества. Все люди братья: чего нам делить?

– Железная логика.

– Если мне что-то нужно, я говорю своему брату…

– Во Фоме.

– Можно и так сказать, а он передает другому, а тот – третьему и…

– … вся Европа у ваших ног. Вы лучше выведите меня из города. Надеюсь, ваши прихожане при вас меня не осмелятся остановить.

– Не обольщайтесь, сын мой. Мир за мостом ничем не лучше нашего.

– Не думаю.

– Да вы поглядите, какая вокруг красота! Разве это не рай!? Оставайтесь здесь, станете… ах да, уже говорил. Ну, как хотите. Приходите после службы, так и быть – выведу вас за пределы княжества.