– О, поглядите! – восклицает трактирщик, указывая на окно.

По площади, толкая перед собой бронзовую статую, шаркающей походкой передвигается библиотекарь. Обнаженный античный юноша в высоко поднятых руках держит свою голову, на ней восседает механический орел и попеременно клюет в пустые глазницы. С каждым ударом клюва изо рта юноши выбрасывается горсть серебряных монет. Несколько посетителей, переглянувшись, встают и выходят.

– Занимательная история, – кивает головой библиотекарь, входя в трактир, как будто он слушал рассказ. – Да, занимательная, весьма. Про саблю забыли, однако, упомянуть. Местный парикмахер много лет подряд стриг одного гусара в отставке. Гусар был ворчливым, как кое-кто здесь, постоянно учил парикмахера его мастерству, попрекал в неумении жить, в отсутствии вкуса при выборе жены и так ему надоел, что…

– Тот отрезал ему бритвой язык, – смеется Мурнау.

– Нет, парикмахер вынул из ножен гусара саблю и срубил ему голову. Так та голова умудрилась с пола упрекнуть его в неправильном выпаде. Что же вы не смеетесь? А вот и рассадник суеверий! – указывает библиотекарь на входящего священника. – Сейчас начнет поучать.

– Эх, господин библиотекарь, – машет головой священник, – сколько лет вы уже здесь проживаете, а мы до сих пор не знаем вашего настоящего имени. И псевдоним-то у вас какой-то нелепый: Мориарти! Я понимаю, зачем вы закладываете монеты в статую, чтобы мои прихожане, – поводит он рукой, – кланялись мерзкому идолу и тем оскверняли себя.

– В нашем замке в свое время была устроена неприличная комната. Стоило только даме приблизиться к статуе Приапа обнаженной, как на нее из его достоинства извергалась горсть жемчужин или монет. Оставалось только собрать. Механизм, к сожаленью, сломался от частого употребления.

– И вам не стыдно рассказывать такие истории?

– Соблазн должен войти в этот мир! – ухмыляется библиотекарь.

– Но горе тому…

– Кто прихожан не имеет. Святой отец, здесь никто не верит в вашего Бога, притворяются разве что. Наставьте нас, неразумных, на путь истинный, ваше преподобие, коль уж явились.

– В бытность мою на мирной конференции в Лондоне перед войной, стал свидетелем одного происшествия и даже участником. Некий извозчик, который возил нас из гостиницы, проезжал под аркой моста с изображением Святой Девы Марии. Поскольку мост был низкий и нависал над головой, хотя и не касался, он всякий раз инстинктивно склонял ее перед аркой. Так как он был человеком неверующим, его раздражало невольное преклонение перед святым образом, но он ничего не мог с собой поделать. Чтобы не склонять головы, тем более перед тремя монахами, которых вез в тот момент, он отвернулся – и тут же его голова оказалась у меня коленях, ибо я был одним из участников драмы.

– Вы утверждаете, что Мадонна снесла ему голову в наказание? – спрашивает Мурнау.

– Нет, хотя наказание состоялось, но наказан он был по своей воле. В тот день у него сломалось колесо…

– И что?

– Все очень просто, – заявляет библиотекарь. – В тот день извозчик сел на другой экипаж…

– Не просто сел, а забрал экипаж своего коллеги. Со скандалом, заметьте!

– Забрал, не забрал – неважно! Экипаж был на тридцать сантиметров выше, что и стало причиной происшествия. И никакой мистики, не так ли, отец Климент?

– Все правильно, но мистика все-таки есть, хотя бы в том, как вы об этом узнали.

– Хотите прослушать притчу? – спрашивает Мурнау, выходя с Адамсоном на улицу. – Я провожу вас до гостиницы и по пути расскажу.

– Что мне еще остается делать? Я только тем и занимаюсь здесь с утра до вечера.

– Некий молодой человек… назовем его, скажем, Иосифом Ге… путешествуя из Праги в Италию, остановился в нашем городе, пораженный красотой замка и пейзажа вокруг, – подтверждает рассказчик сказанное широким взмахом руки. – Уязвленный своей неудачей в образе простого землемера получить разрешение на пребывание в городе в качестве уважаемого гражданина, поклялся завладеть замком, используя деньги отца – известного банкира.