Вместо того чтобы трактовать эмоции как исключительно приватный опыт, социологи направляют свое внимание на социальные измерения эмоций [McCarthy, 1989]. В гл. 2 я покажу, что эмоциональные нормы являются культурно разделяемыми ожиданиями, которые управляют индивидуальными чувствами и реакциями людей на эти чувства. Эмоциональный труд, как мы увидим в гл. 5, определенно является публичной деятельностью, где людям платят за производство эмоциональных состояний, нужных компании. Эмоции работника могут находиться под контролем работодателя, отслеживаться сотрудниками и клиентами для того, чтобы убедиться, что переживаются и выражаются именно те самые «подходящие» в данном контексте чувства. Работник сферы услуг, который выражает чрезмерное возмущение или гнев, недовольство или грусть, может подвергаться санкциям в виде замечаний со стороны клиентов, пренебрежительных комментариев со стороны сотрудников или извещения об увольнении от работодателя.

Разумеется, такое окружение может ошибаться в оценке выражаемых работниками чувств, однако они будут продолжать отслеживать их, вознаграждать и наказывать, оценивая их приемлемость. Поэтому в большинстве глав этой книги мы увидим, что наши эмоциональные состояния постоянно становятся публичными событиями и даже товаром, вопреки широко распространенному мнению об их приватном характере.

– Возможно ли описать эмоции?

– Да, люди активно обсуждают и обозначают чувства в своей повседневной жизни.

Пятое предубеждение заключается в том, что чувства рассматриваются как «мои и только мои, и никто не может сказать, что я чувствую». Интересно, что в основе шестого предубеждения лежит тот факт, что даже сам человек, переживающий эмоции, часто не может точно сказать, что´ же он чувствует. В американском обществе распространено убеждение, что наши наиболее важные чувства невозможно описать, – они настолько велики или ошеломляющи, что никакие слова не могут их передать. «Нет таких слов, чтобы сказать, как я люблю тебя», – может сказать влюбленный. Также люди говорят: «Я не могу передать, как это меня огорчило (или обрадовало)», – в очередной раз демонстрируя, насколько сильно их переживание и что им не хватает слов, чтобы описать его.

Один из широко растиражированных случаев, который вы, может быть, помните (его можно найти на YouTube.com), произошел в девятом сезоне телевизионного шоу «Американский кумир»[12]. Победителем года стал рокер Ли ДеВайз (Lee Dewyze). После нескольких месяцев тяжелой работы, интенсивных состязаний и публичных выступлений сезон завершился огромным успехом певца – он занял первое место и завоевал миллионы поклонников. Менее чем за год Ли ДеВайз проделал путь от полной неизвестности к всенародной славе. Когда ведущий шоу Райан Сикрест объявил его победу в финальном эпизоде, Ли ДеВайз стоял перед обожающей его толпой. Когда громоподобные аплодисменты наконец стихли, Сикрест спросил: «Что Вы почувствовали, когда я назвал Ваше имя?». Здесь уже можно назвать несколько потенциальных дескрипторов, которые мог бы использовать певец: восторг, радость, нервозность, удивление, волнение, уверенность и др. Но вместо этого Ли ДеВайз произнес: «Нет слов». Подобным образом Дженнифер Хадсон (также одна из первых участниц шоу «Американский кумир») выпустила в 2014 г. альбом, в котором была песня под названием «Я не могу описать (то, что я чувствую)». В ней она говорит своему воображаемому романтическому партнеру: «Я просто не могу сказать словами, что я чувствую к тебе».

В своем крайнем выражении данное предубеждение может привести нас к вопросу: для чего изучать эмоции? Что можно узнать о явлении, о котором люди не могут говорить? Если люди не могут описать свои глубочайшие чувства, самые важные для них эмоции, то не следует ли это отдать на откуп искусству, музыке, сексуальности или другим символическим средствам?