– Оденься ужо. Бабы вокруг. – Кинула Ярка мне мою одежонку. – Вертаемся в кузню. Я там твои ноги салом гусиным намажу. Поможет. А вы что вылупились? Хотите, чтобы королева дозналась? Знаете, что будет? Промолчу ужо. Да и вы язык за зубами держите. Вам же хуже. Горюня, беги в дом королевы. Сказывай, не придет ныне кузнец. Ошпаренный он.

Одна из девиц тут же сорвалась с места и во всю прыть побежала к дому королевы.

– Не видать ей больше тебя. Мой будешь! Сбегу с тобой в земли чужие. Там дом свой заведем. Детей тебе нарожаю. С нами еще несколько девок убегут. Ладно? Их тоже там куда пристроим. Лечи раны свои. А мы пока изготовим все.

Только не пришлось нам с Яркой бежать оттуда. Все иначе обернулось. Слух о том, что королева мужика себе в противовес другим бабам завела, быстро расползся по всем селениям. Те, кому довелось через Родовую поляну пройти да детишками обзавестись, больше не держали обета молчания, как требовало того повеление королевское, под которое клятву давали. А как винить их за то, когда владычица сама от этого повеления в сторону шагнула. Конечно же, рассказы баб, тоскующих по происходившему с ними ранее, распалили вожделения непорочных девок и баб, особливо тех, кого на поляну не пустили ни разу. Пока королева вызывала меня вечерами в утеху себе, по королевству ее уже пополз злой дух бунта бабьего. Вооружившись, кто чем мог, поддерживаемые девками-воинами, они съехались и сошлись в стольное поселение злой шумной толпой.

Утро того дня запомнится всем жительницам королевства (при наличии меня, как единственного на всю землю мужика). Кордоны, защищавшие королевство от вторжения посторонних (особливо мужиков) из прилегающих территорий несли свою службу вдоль границы и никак не могли повлиять на происходящее. Те девки-воины, которые оставались при королеве, наполовину уже были переагитированы в пользу возмущенных баб моей ненаглядной Яркой с ее подружками. Потому, когда толпа хлынула разными улочками к дому королевы, противостоять ей было некому. Правда, личная охрана, стала кругом у дома да копья выставила. Только от этой горстки страху в толпе не появилось.

– Выходи, злодейка! Ответ держи! Вече людское тебя слушать будет! – Орали из шумевшей толпы голоса раззадоренных баб. – Сладко живешь, корова ненасытная!

В сравнении королевы с коровой злобные бабы явно перегнули. За это я отвечаю! Не глядя на то, что возраст королевы перевалил за три с половиной десятка лет, была она стройна и привлекательна, как юная девица. Видать челядь ее знала какие-то особые зелья, которые не давали ей стареть.

– Одного мужика попользовала, теперь другого завела! Тот врачевал ее утехами плотскими! Второй кузнецом прикидывается! А мы тута только и ждем, когда нас в сотни счастливиц зачислят. Скоро и повымрем все без мужиков! Бабка ее такое сочинила, когда нас из землицы родной увела от беспредела мужицкого! Хватит! Натерпелись! Пора кончать с таким королевством! Долой королеву!

С последними словами бабы из передних рядов, отодвинув в сторонку не пытавшихся сопротивляться охранниц, ворвались в дом королевы и выволокли ее оттуда за распущенные волосы волоком. При этом щедро одаряли тело ее тумаками и пинками. Мне было искренне жаль эту женщину. Но я безмолвно стоял рядом с Яркой и ее подругами, мысленно желая себе, чтобы и со мной не произошло подобного.

Тут кто-то прокричал из толпы:

– Ярка где прячется?! Пущай выходит к народу! Ее слушать хотим!

По всему стало видно, что утеха души моей все это время не сидела, сложа руки. Видать, большую ложку дегтя плеснула она в бочку королевского меда. Правда, дегтя я в этом королевстве не наблюдал пока. Может, его еще и не изобрели его в ту пору.