В каждой воинской части существовало неписаное правило, оно заключалось в том что молодняк отдавал старослужащим часть своей пайки. Это могло быть масло, хлеб или чай. Салага во избежание конфликта отдавал то что от него требовали, только после этого была какая то степень гарантии, что его не поднимут по среди ночи для разбирательства. Абубакаров не мог упустить возможности набить свой желудок за чужой счёт, каждый приём пищи он собирал дань с вновь прибывших на службу молодых пареньков. Вот и в это утро он подал условный знак рядовому Синице сидящему от него через стол. Этот кивок головы заметил Рязанов мгновенно он оказался рядом для того что бы посмотреть что будет происходить. Тут же смуглый здоровяк подал знак движением одних только глаз чтобы Синица не дёргался и всё съел сам, дабы не выдать его намерений командиру взвода. Попытка обобрать товарища сорвалась, это жутко раздражало нарушителя дисциплины. С появлением молодого лейтенанта в батарее Абубакаров чувствовал дискомфорт и с этим не хотел никак мириться. Он старался скрытно нарушать установленные правила, но с каждым разом становилось труднее это сделать и вот этой ночью он попался. Он уже обдумывал варианты вранья, которыми будет оправдываться перед своим комбатом. Ничего стоящего и убедительного найти пока не удавалось и это беспокоило, злило, лихорадило внутри. Из-за стола пришлось встать не достаточно сытым, его организм привык получать гораздо большее количество калорий.

Одна за другой батареи покидали строем столовую, приближаясь к месту построения всего дивизиона. Времени еще оставалось достаточно до построения на занятия и солдаты после команды сержантов «Разойдись» направились небольшими группами к курилке. Закуривая казённый, вонючий табак вёлся разговор на разные темы: о «подвигах» на гражданке, о похождениях по женщинам, о том какие у кого остались на гражданке не законченные дела, о том кто их ждёт или не ждёт.

Пока военнослужащие ожидали развода на занятия, Рязанов докладывал о ночном происшествии начальнику штаба дивизиона. Весь разговор между начальником и командиром взвода проходил в комнате досуга, двери которой были плотно закрыты.

– Так, значит наш, когда-то молодой, Абубакаров начал пёрышки распускать? – подытожил капитан Каримов.

– Ты своему комбату доложил?

– Нет, он еще не прибыл на службу? – констатировал факт Рязанов.

– Значит, опять опаздывает, вот именно по этой причине в вашей батарее происходят ЧП одно за другим. С себя нужно начинать и только потом требовать что-то от подчиненных – в голосе начальника штаба чувствовалась злоба.

– Ну, ничего, дурь то я из этого индивидуума выбью, я то справлюсь, а вот как с подразделением вашим быть лейтенант? Ведь полная анархия царит. Не в тебе конечно дело. Да что я с тобой разговариваю, ты человек новый и тут вообще ни при чём. Мне твой начальник нужен – Ирик Каримов ходил перед лейтенантом как маятник, раздражаясь всё больше и больше что то обдумывая. Вдруг он встал в центре комнаты повернулся к лейтенанту и буквально заорал ему в лицо:

– Мля, где твой комбат?! Задолбал он уже!

Рязанов понимал, что это эмоции и претензий к нему нет, разведя руками в стороны ничего не смог ответить. Придя в себя от временного помешательства, Каримов вновь обратился к лейтенанту:

– Пошли на построение, может, в строю увидим твоего командира, там и виновника перед строем выведем всем на обозрение, там же объявим наказание.

Выйдя из казармы, они увидели построившийся дивизион. Все офицеры находились рядом со своими подразделениями, командиру дивизиона уже доложили о том что на службе присутствуют все за исключением комбата первой батареи.