Из этого можно вывести Второй закон правления: противоречие между общественным характером власти и частными надеждами граждан на ее результаты.

Государь не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны… ибо война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого.

Война сладка тому, кто ее не изведал.

Никколо Макиавелли

Вернусь к примеру с автопилотом. Он работает по программе очень сложной, но имеющей конечное число возможных действий. Президент, будучи частью государственного аппарата управления, должен также следовать законам, постановлениям парламента как своеобразной программе. Какой же от него толк в экстренных и сложных случаях, когда надо принимать не прописанные в законах решения? Тем более как он может работать на упреждение опасных ситуаций? А таких событий в нашей жизни, особенно в большой политике, мировой экономике, все больше.

Чтобы освободиться от ограничительных пут, чтобы быть выше законов, президенту необходимо вести действия, которые в какой-то мере имитируют воины.

Здесь я предлагаю читателю принять, что война для верховной власти – это любое политическое действие, меняющее соотношения сил в стране или между государствами и поэтому меняющее установившиеся между ними законы и правила. Как и прежде, чтобы вести военные действия, законы не нужны, зато в процессе боев можно выработать новые правила.

XX век обогатил «репертуар» войн. Оказалось, что существуют не только войны древние и современные, захватнические и оборонительные, гражданские и религиозные, но есть и целая серия «негорячих» войн: холодная, торговая, информационная, финансовая, дипломатическая…

Цели войн переместились от захвата и удержания территорий, упрочения власти государя к захвату и удержанию мест в мейнстриме, власти над местными и мировыми финансовыми, информационными, технологическими потоками. Жестокость войн также изменилась: от крови, убийств, геноцида – к кризисам, неопределенности, всеобщей нервозности. Эти деяния и их следствия так же противны человеческой природе, как и войны кровавые, но что же делать… Можно морщиться от слов «война», «жестокость» и призывать исключить их из нашей жизни и лексикона, можно отрицать новые войны с высот рафинированной этики. Но, только приняв существование в нашем мире конфликтов, конфронтаций (от слова «фронт»), можно взять их под контроль и делать шаги к лучшему будущему.

Для правителей война всегда последний довод, продолжение политики другими средствами. Тут важно, что именно другими средствами. Скованный, казалось бы, по рукам и ногам законодательством, парламентом, распылением суверенитета в международных объединениях и союзах, правитель тем не менее может воевать. Война позволяет ему быть реальным главнокомандующим, снять ограничения законов мирной жизни, управлять финансовыми потоками и социальными обязательствами.

Можно объявить войну бедности, бюджетному дефициту, террору. Хоть курению. Пусть это будет даже политическая грызня за какой-нибудь арктический шельф, какая сейчас идет между Данией и Канадой[7], – главное объявить войну. Новая война (новая реформа) – это шанс новой и большей власти. Вообще, для президента нет ничего полезней и надежней войны, время которой пришло. Именно так президент может выполнить свою сверхзадачу – соответствовать Первому закону правления – обеспечивать развитие страны в мейнстриме. Он не ограничен старыми законами; когда идет война, ему могут открыться возможности, какие были у монархов прошлого, вплоть до применения вооруженных сил. Это, конечно, достигается на время и затрагивает только часть политических отношений, но ведь войны, реформы могут идти не прекращаясь. В наше время множество войн идет постоянно, меняются только их формы.