– Даст шанс выжить? В какой момент? – улыбнувшись, уточнил он.

– В самый важный для нас – в день эксперимента. Она поможет бороться, но помни, что многое будет зависеть от тебя.

– Твоя мама создала что-то подобное? Это увеличит наши шансы на выживание? – Казалось, что эта информация открыла ему что-то более важное, чем было доступно мне.

– Да, так и будет.

– Ты уже приняла ее?

– Конечно, ты же знаешь, о себе, любимой, я всегда позабочусь.

Дарен начал смеяться, и этот смех передался и мне.

Меня терзали мысли насчет принца, эксперимента и одаренных, но, пока Дарен смеялся, я обо всем забывала.

– Что за пиджак на тебе? – Дарен всматривался в дорогие ткани.

– О, это… – Я терялась, думая, стоит ли ему говорить о произошедшем, но впервые решила утаить что-то от лучшего друга. – Парадный пиджак отца. Он давно его не носит, поэтому я забрала себе.

Мы пошли от любимого обрыва в сторону леса. Дождь только что закончился, и мокрая трава касалась открытых щиколоток, торчавших из-под джинсов. Тишину нарушали вечно каркающие вороны, перекликающиеся с мирными звуками леса. Запах мокрой древесины отгонял последние остатки сонливости, наполняя воздух свежестью. Совсем недавно через этот лес мы бежали от опасных мутантов-переродышей, но сейчас здесь царили спокойствие и безмятежность. Тогда он составлял непреодолимое препятствие на пути к обрыву, а сейчас стал для нас уютным уголком, где господствовали мир и покой.

Появившись на просторной поляне, усыпанной синими цветами, я вдруг поняла, что не помню их названия, но это ничуть не мешало мне наслаждаться их непревзойденной красотой. Их было так много, что я невольно выдохнула от изумления.

– Вечно забываю название этих растений, – пробормотала я.

– Если я не ошибаюсь, это люпины.

– Все никак на них не налюбуюсь.

Недолго раздумывая, мы сели в центре этого поля и сразу же ощутили, как сильно вода пропитала одежду. Небо стало постепенно очищаться от туч, занимался рассвет. Солнце поднималось, окрашивая небосвод в яркие оттенки розового. Мы легли на спину и с улыбкой на лицах смотрели, как мир преображается. Дарен поднял руки вверх, словно пытаясь прикоснуться к облакам, но его усилия, очевидно, были тщетны.

– Зачем тянешься к тому, что никогда не потянется к тебе? – с легкой улыбкой спросила я, глядя на лучшего друга.

– К тебе я тоже тянусь, хотя знаю, что ты не сделаешь этого в ответ. Людям свойственна надежда, – произнес он, даже не поворачиваясь ко мне.

– Что? – Я уставилась на него, не понимая, что он имеет в виду.

– Когда-нибудь я расскажу тебе об этом. Может, после D-7.

Больше задавать вопросов я не стала: он ничего не скажет, пока сам того не захочет. С самого детства Дарен говорил только то, что считал нужным, и утаивал то, что, по его мнению, не имело значения.

– Если бы ты смогла выжить после эксперимента, какой дар хотела бы получить? Или ты уже знаешь, какой дар может быть у твоего организма? – перевел он тему, как делал всегда, когда наступала неловкая пауза.

Вирус давал разные силы, но ими были довольны не все. Те, кто обладал менее захватывающими способностями, такими как выращивание цветов или улучшение гибкости и зрения, часто ощущали себя обделенными. Их дары были никому не интересны и не привлекали внимания. В то время как умение контролировать огонь, способный сжечь все на своем пути, воду, лишавшую человека кислорода, и ветер, сбивающий с ног, всегда заслуживали пристального внимания короля. Но эти способности порождали зависть у участников эксперимента, поэтому созданный вирус в мире магии привел к неравенству в силах и повышенному интересу к некоторым дарам. Но, как по мне, главным было не умереть и не стать мутантом. Дар не имел значения, если ты погибал еще до его получения.