– А вот этого не надо! – выкрикнул вдруг подслеповатый заморыш с государственным орлом на лацкане строгого пиджака, чиновник по особым поручениям Твepcкoro губернатора. – Не надо вилять, господин Шемякин! Извините, господа, не мог сдержаться… Войдите в положение – в области паника, резко увеличился отток населения из северной части… Вне сомнения, как раз в связи с публикацией этой дурацкой статьи. Арсений Ларионович, губернатор, из вертолета не вылезает – в его-то возрасте и с больной печенью… А тут, понимаете, дурака валяют! Господин Шемякин просто издевается над комиссией. С бутылкой пришел!

– Иван Аристархович! – обратился Шемякин к академику. – Оградите меня от воплей и оскорблений! А то орла нацепил…

– Ну, друзья мои! – огорчился Самоходов. – Не надо резкостей. Давайте закругляться… Какие еще вопросы есть к господину Шемякину? Пожалуйста.

– Мне бы хотелось, – сказал белобрысый, – услышать от господина Шемякина три коротких и вразумительных ответа на три таких же коротких вопроса… Первый. Когда вы, господин Шемякин, в последний раз виделись с господином Панкеевым? Для членов комиссии даю справку: Иван Алексеевич Панкеев, руководитель радикального экологического движения, выслан из Москвы в Тверь три года назад за организацию кампании гражданского неповиновения. В ссылке продолжает свою руководящую деятельность. А теперь я жду ответа от вас, господин Шемякин.

– Панкеева видел года два назад, – тусклым голосом сказал Шемякин. – В Твери, случайно. Кто-то из общих знакомых представил… Больше не встречались.

– Хорошо. Второй вопрос. Где сейчас находятся документы общественной экспертизы, которые вы много лет хранили дома и к которым когда-то руку приложил не кто иной, как господин Панкеев?

– Сжег… – прикрыл глаза Шемякин. – Давно сжег.

– Ясненько. Ну-с, третий вопрос. Самый существенный. В какой мере вы участвовали в написании статьи?

Шемякин понимал, что надо немедленно протестовать. Пусть и не по существу вопросов. Главное – возмущенно и громко… Но не мог заговорить – какая-то равнодушная усталость накатила. Конечно же, не помогла никакая конспирация – вон они уже и до Панкеева добрались… Между прочим, члены комиссии после последнего вопроса белобрысого разом бросили изучать поверхность стола и посмотрели на Шемякина. Ему захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть холодных и враждебных лиц. Только с большим трудом он заставил себя криво улыбнуться:

– Решили на мне отыграться, господин член комиссии? Не знаю, какую структуру парламента вы представляете…

– Вы, наверное, не расслышали, – тоже улыбнулся белобрысый. – Я представляю не парламент, а независимую экспертную группу. И отыгрываться на вас нет смысла. Вдруг, не дай Бог, вы действительно не имеете отношения ко всей этой истории. И можете невинно пострадать. А истинный преступник… Я хочу сказать, истинный виновник останется в тени, потирая руки. Вот почему я настоятельно прошу ответить на вопрос. Чтобы закрыть тему.

– Ясно, – сказал Шемякин. – Статью я не писал.

– Спасибо, – сказал белобрысый. – У меня больше нет вопросов.

– А у высокой комиссии? – спросил Самоходов.

– Есть, – сказал сосед белобрысого, плечистый и губастый малый, явно тяготящийся гражданским пиджаком. – У меня такой вопрос: каким образом, господин Шемякин, на оригинале статьи появилась ваша правка? Сразу уточню – всего несколько слов. Но со стопроцентной достоверностью установлено, что почерк ваш.

– Вы тоже эколог? – посмотрел на губастого Шемякин. – Тогда я вас поздравляю – прекрасная осведомленность! Между прочим, существует такое понятие – редакционная тайна. Или для нынешней экологии не существует такого понятия?