Глушу двигатель и выхожу на улицу. Эта погода раздражает. Как кайфово было в Сен-Тропе. Жара, тусы на яхте. А здесь? Полнейшее уныние. Но даже там мой вездесущий батя не дал мне оттянуться. Притащил обратно в Москву. Не сам, конечно, к чему пачкать руки? Его свита ему в помощь.
И вот я здесь. Помятый, с перекошенной рожей и не спавший почти двое суток.
Где-то на пятом этаже пересекаюсь с Дягилевым, этот чёрт выглядит не лучше меня, опять зависал со шлюхами по клубам. В таких заездах я не участвую. Брезгую, мало ли где и кто в них побывал. Мерзость же.
Захар выставляет ладонь для рукопожатия, явно замечая мою отстранённую рожу.
- Слышь, белоручка…
Всё же здороваюсь с ним и сразу выдавливаю на руки антисептика. Откуда я знаю, где и с кем он тусил, хрен его знает, поэтому лучше перестраховаться.
Дягилев привык к моим закидонам и внимания уже давно не обращает. Ну, или делает вид.
- Смотри какая, - облизывая свою рожу, пялится на зад пробегающей мимо нас девчонки в отвратительных ботинках.
- Что за нафталин? Захарий? Она эти тапки, явно с покойной бабки сняла.
- Да ты не туда смотришь, на задницу смотри. Крутая деваха.
Приподымаю бровь, не видя ничего выдающегося. Дешёвые джинсы, в которые втиснута самая обычная жопа. Что я, жоп не видел? Бред.
- Посредственность.
- Я её здесь раньше не видел.
- А ты что, здесь всех знаешь?
- Ну с симпатичными мордами, сиськами и жопами - всех.
- Какой моветон, господин Дягилев. Где ваши хорошие манеры?
- Слышь, ты чего такой козёл, ещё и с самого утра?
- Спать хочу. Но обещал моему "любимому" отцу быть сегодня здесь как штык.
- Ладно, буржуй, пошли похаваем.
- Бутылка минералки мне не помешает, - убираю руки в карманы, оглядываясь на ушедшую в конец коридора девчонку. - Хотя лучше бы джина.
- Так поехали.
- Говорю же, клятвенно обещал торчать здесь весь день.
- Боишься, что опять отец психанёт?
- Мне бы этого не хотелось.
Морщусь, вспоминая, как год назад приходилось побираться по друзьям. Папенька тогда был явно не в духе. Ну подумаешь, немного перегнули палку, перебрали, с кем не бывает? А у него планку так сорвало, что берегись все в радиусе ста километров. Хорошо хоть Шелест ключи от пентхауса в штатах дал. А то пришлось бы жить в коробке. Утрирую, конечно, но где-то переждать гнев громовержца мне было необходимо. И лучше подальше.
До четырёх я тусуюсь в этой обители знаний и с чистой совестью и чувством выполненного долга выхожу на улицу. Артурио пялится в лобовуху тачки, на которой они таскаются за мной по пятам.
Они приставлены, конечно, не столько меня охранять, сколько следить и стучать бате о каждом моем шаге. Хотя, думаю, он их нечасто выслушивает. Ему, в принципе, не интересно, где я и чем занят.
Мой отец - не рядовой бизнесмен, не влиятельный инвестор, нет. В моей семье всё запущено гораздо хуже. Мой отец - это особая каста миллиардеров. Если в двух словах, то он один из столпов отечественной экономики, если в пяти, то один из десятки ключевых олигархов, по совместительству возглавляющих компании, выручка которых эквивалентна четверти ВВП. Иногда СМИ называют их спутниками. Спросите чьими? Его самого. Когда ты контролируешь одну из высот российской экономики, то вся твоя жизнь – работа. Ты сам - олицетворение своей работы, со всеми вытекающими…
Моя характеристика отцу очень тесно переплетается с одним-единственным словом – призрак. Многие о нём слышали, но видели лишь единицы.
Только частные самолёты, зарытые курорты (а лучше аренда целого острова), никакой прессы, фото, интервью, светских мероприятий, ничего. Охрана по максимуму, жизнь по графику. Строго. Чётко. Ясно. Как он выглядит, какое имеет состояние, есть ли у него семья, знает лишь круг приближённых лиц. Почти все, кто имеют с ним дела, даже в лицо его не видели. Всё, что им перепадает, это размашистая подпись на контракте - в лучшем случае. В худшем же - они лишь добыча для всегда голодной машины-убийцы, готовой поглотить их в любой момент.