– Это точно, но мне было бы тягостно сразиться против человека, которого я ценю.

– И который нисколько не ценит вашу персону. Итак, это зависит только от вас – избегнуть этой тяжёлой необходимости и… избежать в то же самое время злоключений другого рода, злоключений, которых ваш друг Сен-Труа, поверьте мне, чрезвычайно опасается.

Оба компаньона обменялись мимолётным взглядом, и Ласко прочитал в глазах доктора, что нужно спешно использовать любой предлог, позволяющий капитулировать.

– Имеется ли у вас предложение, которое вы можете мне предложить? – спросил генерал.

– Передышка. Могу вам предложить паузу. Пожалуйста, послушайте меня. Я уверен, что вы были заодно с Голиминым, его соучастниками в делах, которые меня не интересуют. Но вы знали, что он был любовником мадам Крозон, и вы хотели заставить Крозона убить Голимина, потому что опасались, что он может вас предать.

– Это каким же образом? – неблагоразумно воскликнул Ласко. – Мы замышляли вместе поход в Перу, и неужели вы решили, что Голимин мог продать наши тайны политическим врагам.

– Я полагаю, что политике здесь делать нечего и то немногое, что меня по прежнему интригует, так это то, по какой же всё-таки причине вы хотели освободиться от меня. А она, думаю, вот какая. Вы проникли только что в дом к мадам де Брезе. Для чего? Это совершенно ясно – вы намереваетесь использовать маркизу в своих сугубо меркантильных целях. Она очень богата, её дом хорош, и вы пытаетесь там царить единолично. Итак, вы узнали, что у мадам де Брезе созрело намерение встречаться со мной, и даже довольно часто. Вы сказали себе, что я буду затруднять ваше положение в её доме и постарались натравить на меня забияку Крозона, который должен был меня отправить в мир иной в течении суток.

– Я вас уверяю, месье, что вы ошибаетесь. Мадам де Брезе меня превосходно приняла, это правда, но у меня нет никаких претензий на единоличное…

– Достаточно лжи! Я уверен в том, о чём говорю, и вот условия, на которых я соглашусь не разоблачать вас ни Крозону… ни кому-либо иному. Если вы их принимаете, я умолчу о всём том, что мне известно и, по-видимому, буду поддерживать с вами те же отношения, что и раньше. Я хочу, для начала, возобновить мои аудиенции у маркизы. Отпуск, который я получил сегодня, случился, уверен, случился из-за вас. Я намерен получить приглашение от маркизы в течение двух дней… на ужин, на бал, на охоту, одним словом, куда она пожелает, мне, лично, всё равно. Успокойтесь. На её деньги я не нацелен, и я не пытаюсь с вашей помощью обосноваться в её замке.

– Мадам де Брезе не часто вами интересуется, месье, и я не обладаю тем влиянием на неё, которое вы мне приписываете, чтобы…

– Это во первых, – всё также спокойно произнёс капитан, не соизволив ответить на этот протест. – Во вторых… я ожидаю, что начиная с сегодняшнего дня вы прекратите отправлять ваши писульки с пассажами о жене Жака Крозона. При первом же анонимном письме, которое её муж получит, я прикончу вас, и вы знаете, что у меня есть несколько способов сделать это. Таким образом, вы не должны больше соприкасаться с семьёй Крозона… ни словом, ни жестом. Я хочу, чтобы мой друг Крозон считал, что стал жертвой гнусного розыгрыша.

– Это будет сделано… без сомнения, – робко прошептал Ласко.

– Нет, это не всё, и вам это вам прекрасно известно, так что я объявляю моё последнее условие. Ребёнок… Где он?

– Слово чести, мне об этом ничего не известно.

– Оставьте вашу честь отдыхать, и ответьте мне немедля и категорично. Где у мадам Крозон принимали роды?

– У акушерки, которая живёт наверху, на холме Монмартр, на улице Роз, насколько мне известно.