– Я же вам сказал, что мне нужна не справка, а всего лишь одно объяснение, но я не настаиваю на своих словах. Я пытаюсь только узнать, почему вы нанесли в прошлый вторник, точно неделю тому назад, визит Джулии д’Орсо, в её доме на бульваре Малешербе.

Доктор слегка вздрогнул при этих словах, что не ускользнуло от внимательного взгляда капитана.

– Я нескромен, не правда ли? – тут же добавил Нуантэль.

– Нисколько, нисколько! – ответил Сен-Труа с совершенной вежливостью. – Позвольте мне напрячь память. Это было, Вы говорите, в прошлый вторник?

– Да, на следующий день после смерти графа Голимина.

– Действительно, теперь я припоминаю. Итак, все очень просто. Я пошёл к этой бедной женщине потому, что она меня позвала, чтобы со мной проконсультироваться.

– Значит, она была больна?

– О! Ничего серьёзного. Лёгкий невроз… да, невроз лица. Это самоубийство графа произвело на неё очень живое впечатление, и потрясение вызвало нервный срыв…

– И так как она знала, что вы и только вы – первый врач мира по заботе о чрезмерно возбуждённых нервах, она тут же обратилась к вам. Что же, ничего сверхъестественного. Вы ведь её знали до этого визита?

– Исключительно визуально.

– И затем… вы не возвратились к ней?

– Мой Бог, нет! Это было абсолютно бесполезно. Лечение, которое я ей предписал, вылечило больную за сутки. И я безутешно сожалею о том, что сумел слишком быстро её освободить от неудобства, которое бы, если бы оно продолжилось, несомненно помешало бы мадам д’Орсо, пойти на этот бал Оперы, где её, как известно, поджидала смерть.

– Не сожалейте об этом, доктор! Это было предписано ей на небесах. Когда фатум вмешивается в дела, ничего нельзя поделать. Судьба Джулии состояла в том, чтобы завершиться на маскараде. Ваша состоит в том, чтобы, возможно, помочь мне обнаружить преступника, который её убил.

– Я…?! Но мне об этой печальной теме известно не более вашего, – сказал Сен-Труа с живостью, которая заставила капитана улыбнуться. – Я был в Опере с Ласко, в ложе, смежной с ложей мадам д’Орсо, но мы ничего не видели, абсолютно ничего. Следователь вчера нас допросил по этому поводу, и мы ему заявили, что к нашему большому сожалению, мы не в состоянии его о чём-либо проинформировать.

– Я понимаю это, но, возможно, вы сможете мне сказать… мне, кто не является следователем по делу о расследовании обстоятельств смерти мадам д’Орсо… руководствуясь каким мотивом вы в прошлый вторник представились Джулии от имени моего друга Гастона Дарки.

Удар, нанесённый капитаном, был так же прям, сколь и не предвиден, и доктор был застигнут им врасплох. Он покраснел до ушей и ответил подавленным голосом:

– Это ошибка… вы плохо информированы, капитан.

– Напротив, вполне неплохо. Вы назвали Джулии, которая вас отнюдь не звала к себе и не была больна, превосходную причину, объясняющую ваше появление. Вы ей сказали, что месье Дарки вас послал узнать последние новости, и добавили, что были близким другом всё того же Дарки. И, простите мою смелость, эти два утверждения были… мягко говоря, неточны.

– Я протестую, – пробормотал Сен-Труа, ёрзая в кресле, – мадам д’Орсо не могла вам рассказать об этом.

– Нет, я её не видел, но я беседовал с её горничной.

– Её горничной? – машинально повторил доктор, который вполне очевидно начинал терять голову.

– Да, некую Мариетту, девушку очень смышлёную, смею Вас уверить! Она пришла к Гастону Дарки вчера утром, вы слышите, я уточняю, и я там тоже оказался, и она рассказала передо мной обо всём том, что я вам повторил только что. Вы, я предполагаю, окажете мне честь, поверив моим словам.