Преступление видится именно как парадигма бытия, состоящее из четырех причин бытия, без всяких «купюр называния» (формальные, усеченные, материальные составы и прочее). Такое понимание преступления позволяет донести смысл правоприменения не только до компетентных контролирующих вышестоящих органов (никого, например, не удивляет прецедент, de facto, решений Верховного Суда РФ), но и до каждого участника правосудия, создав подлинное снятие социальных противоречий, восхитительно описанное Гегелем в его триаде (установленный порядок вещей – тезис, преступление – антитезис, ответственность – синтез, снятие противоречия). А в дальнейшем позволит исключить уголовное преследование из числа политических инструментов воздействия власти.

Подобный анализ преступления не совсем возможен в аристотелевской традиции, изложенный подобным образом данный вопрос занимал бы слишком большой объем. Обычно для упрощения и универсализации прибегают к той базе людологической методологии, которая была наработана за последнее время. Операционная база здесь объединяет в себе две конструкции: четыре причины бытия и парадигму бытия. Парадигма бытия как предельно конечная форма бытия состоит из двух сфер бытия: бытия в возможности (бытие мысли) и бытия в действительности (эмпирически заданная действительность). Бытие не обнаруживает себя вне мысли, а мысль не обнаруживает себя вне бытия (сравните, Гегель: все действительное разумно, все разумное действительно). Бытие в возможности в людологической традиции в формулах обозначается латинским «V», бытие в действительности – «D». Между возможностью и действительностью располагается процесс перехода из возможности в действительность – энтелехия. При этом действует закон: пока есть становление, нет ставшего, когда есть ставшее, нет становления (сравните, Эпикур: пока есть человек – нет смерти, когда есть смерть – нет человека). В формулах энтелехия как переход, воплощение возможного в действительное обозначается знаком тире (» -»). Парадигма бытия раскладывается соответственно по четырем причинам бытия, где целевая соответствует бытию в возможности, движущая – субъекту энтелехии, формальная – энтелехии, без результата реализации, бытие в действительности – материальной. В общем, весьма непросто таким образом анализировать реальность, но все же действенно, поскольку позволяет формулировать социальные процессы, алгоритмируя их.

Например, универсальная формула преступления выглядит следующим образом:

(…) – (Va-Da) – Va – (…)> (Va-Da) – Va) + (Vb-Db-Vb)>

(Va-Vb) – (Da-Db) = Va-b – Da-b = Va-Da или Vb-Db.

Так как возможность может существовать в противоречиях, каждое из которых может казаться истинным, то конечная общая формула бытия преступления как криминализованного деяния выглядит следующим образом:

V (2) = Da – Db,

где Va – бытие в возможности общественного плана, должное бытие в возможности, установленный обществом порядок вещей, сложившийся в результате коллективного общежития в неопределенно долгий период времени, и конституированный обществом в нормах права. В традиционной теории уголовного права сопоставлен объекту преступления. Здесь следует понимать, что преступление существует как представление общества о преступлении и как форма деяния (субъективно). Цепочку (Va-Da) -Va следует понимать как замкнутую парадигму частного порядка (Va-Da) соответствующую общей идеи Va. При этом частный случай (парадигма частного порядка) только таковой и является, что соответствует общей идее, должному образу вещей, привнесенному в субъект данной парадигмы и составляет его сущность, которую он осознает как собственноличное подлинное состояние своего сознания, и которое реализует, непременно желая этого (быть правильным, не нарушать закон, быть честным и прочие параметры социального общежития). Часть формулы> (Va-Da) -Va) + (Vb-Db) -Vb)> отражает обязательный элемент столкновения в действительном двух конкурирующих форм организации социальной парадигмы (нормы и преступления). При этом механизм преступного поведения, парадигма преступления, аналогична общественной парадигме.