«Что касается Галилеева эфирного вестника, то он уже давно попал мне в руки, и, так как он представляется чистейшей болтовнёй для людей, сведущих в математике, или бахвальством, явно лишённым каких-либо философских познаний, я не посмел направить его Вашему королевскому величеству. Этот человек сие понимает и наряжается, подобно ворону у Эзопа, в чужие перья, которые он заимствует тут и там, чтобы себя украсить…» (цит. по: 6, с. 46).
Галилей же объяснял неисчислимое множество противников исключительно завистью. Спустя тринадцать лет он напишет:
«В моем „Звездном вестнике“ было приведено множество удивительнейших открытий на небе. Казалось бы, они должны были бы обрадовать всех любителей истинной философии. Но едва лишь „Звездный вестник“ вышел из печати, как со всех сторон стали появляться люди, обуреваемые завистью к тем похвалам, которые снискали мои открытия» (3, с. 15).
Однако списать на зависть все причины ненависти к Галилею отнюдь нельзя. Помимо недоверия к самому Галилею, доминировали ещё две причины, становившиеся основой критики: с одной стороны утверждалось, что оптические линзы не заслуживают доверия, а с другой – возник вопрос о противоречии коперниковской системы Священному Писанию, и этот вопрос, главным образом, поднял Лудовико делле Коломбе в своём трактате «Против движения Земли»13, где, впрочем, имя Галилея не упоминалось.
Чтобы иметь более наглядное представление о развернувшейся полемике, посмотрим сначала на те основные аргументы, которые имелись у Галилея, и которые вроде бы можно было истолковывать в пользу коперниковской системы. Галилей увидел в телескоп, что поверхность Луны имеет неровную, гористую поверхность, в то время как многие считали, что она совершенно гладкая. Это было лишь одно из господствующих мнений. Его раскритиковывал ещё Леонардо да Винчи, у которого мы находим и другие распространённые в его время представления о поверхности Луны: что Луна состоит из частей более или менее прозрачных, что она имеет разнообразие плотности и редкости. Сам же он ошибочно считал, что Луна состоит, подобно Земле, из суши и воды, при этом светит отражённым светом вода, а суша свет не отражает, чем и объясняется наличие на Луне тёмных пятен (4, 536—539). Вопрос о структуре поверхности Луны тесно связан с вопросом её свечения, отражения солнечного света. Сторонники представления о гладкой поверхности Луны были убеждены, что именно по этой причине она и светит, отражая свет от Солнца. Шероховатая же поверхность, с их точки зрения, не могла это делать. Позже значительная часть первого дня «Диалога…» у Галилея будет посвящена доказательству того, что шероховатая поверхность также отражает свет, но только более всесторонне. Однако принадлежность Галилею авторства данной мысли можно поставить под сомнение, ибо ещё тот же Леонардо да Винчи писал о необходимости неровной поверхности для получения такого отражённого света, каким светит Луна. Поскольку же он считал, что свет отражает вода, то предполагал, что на ней имеются такие же волны, как и на земных морях, которые и обеспечивают необходимую неровность. А если бы Луна имела совершенно гладкую сферическую поверхность, то её блеск был бы шаровидным, т.е. та часть, которая ближе к светилу, отражала бы свет значительно сильнее, что мы и наблюдаем на золотых куполах. В целом, в «Диалоге…» у Галилея даётся примерно то же доказательство, что и у Леонардо да Винчи, только оно там имеет намного более развёрнутый вид.
Вместе с тем в «Диалоге…» Галилей говорит о позиции перипатетиков, согласно которой Земля, поставленная в центр мироустройства, противопоставлялась другим планетам, и небесные тела, в отличие от неё, считались совершенными, а это в свою очередь означало, что их форма также должна быть совершенной. В модели же Коперника нет противопоставления земного и небесного как несовершенного и совершенного, Земля – это лишь одна из планет, и осуществляет вместе с ними одно и то же движение вокруг Солнца. Таким образом, с открытием неровности Луны рушилось представление о совершенности небесных тел.