– Красиво, – тихо прошептал Двабогатыря, – какие они красивые.
– Ты научился говорить? – изумилась Линга.
– Нет, это ты научилась слышать, – сказал Удр.
Зря он это сказал: Линга снова лишилась сознания, теперь уже от удивления.
– Ну, ее я лизать не буду, – заворчал волк, – ты давай уж сам.
Вскоре все трое дружно сидели в телеге и рассказывали, рассказывали, рассказывали, а звёзды слушали, слушали, слушали…
– Там, за горами Хаконы, – продолжала свою историю Линга, – я увидела красивых мужчин. Они о чём-то спорили, я не слышала о чём, но слова «боги» и «дьяволы» долетали до меня чаще других. Еще они упоминали какой-то корабль, корабли. Да, точно, два корабля. Затем они построились, пожали руки друг другу, потом вдруг камень сорвался из-под ноги, и те двое, которые стояли ближе всех, заметили меня, и один из них подбежал и пытался схватить, но я сумела улететь.
Линга замолчала. Было видно, как невидимый страх заполняет ее сильней и сильней. Темнело так стремительно, что были видны не успевшие спрятаться зги, испуганными зигзагами исчезающие в лесной мгле.
– Не бойся, – сказал Двабогатыря, – во-первых, нас уже трое, во-вторых, всё это были люди из прошлого, очень далекого прошлого, и в-третьих…
– Нет, – всхлипнула Линга, – нет. Тот, который пытался схватить меня там, за горами Хаконы, он уже здесь. Это Бескрылый…
Теперь страшно стало уже всем, даже телеге. И чем бы это всё закончилось, неизвестно, но в темноте раздалось спокойное и уверенное:
– А в-третьих, нас уже четверо.
Двабогатыря и Удр замерли. «Что же за ночь сегодня такая наваристая?» – подумал волк и недовольно произнес в ответ:
– Вообще-то, с учетом его имени, – он кивнул на Двабогатыря, – нас уже пятеро…
Линга улыбалась – она сразу узнала голос Одинокого.
И все четверо дружно сидели в телеге и рассказывали, рассказывали, рассказывали. А звёзды слушали, слушали, слушали…
Когда Линга заснула, Одинокий бережно прикрыл ее своим плащом и обратился к Двабогатыря:
– В город пока не возвращайся. И на вот, возьми, оденься, – протянул он юноше белый свёрток.
Какое-то время помолчали. Двабогатыря долго смотрел на спящую Лингу и спросил:
– Ты не позволишь Бескрылому убить ее?
– Я не позволю. Но Бескрылый ищет того, кто действительно сумеет сделать это.
– Ты знаешь, кто это может быть?
– Да, знаю. Это тот, кого она по-настоящему полюбит. Если это случится, – посмотрел на звезды Одинокий, – я уже ничем не смогу помочь.
– Но ты же Бог, – то ли спросил, то ли упрекнул его Двабогатыря.
– Да, – вздохнул Одинокий. – Я всего лишь Бог…
Селяне потом удивлялись, что эта ночь длилась дольше обычного.
Ночь отрезанных крыльев
Прошло три года. Никто из жителей Селяны, как и заклинал Бескрылый, не вспомнил об Одиноком и даже ни разу не посмотрел на его Башню. Давно исчезли цветы на улицах Селяны, зачахли сады – некому было следить за всем этим. С утра и до вечера все жители Селяны от мала до велика добывали пищу для Страшной Чугуньи. Да, да, из добродушной коровы она превратилась в ужасное чудовище. Огромной горой возвышалось это чудище над Селяной. Башня. Во всей округе невозможно было укрыться от свирепого взгляда Чугуньи. Люди постоянно ощущали на себе этот взгляд – и днём и ночью.
«Вероятно, ей надо есть больше, чтобы принести нам счастье», – думали люди в коротких перерывах от работы. Тяжёлой работы. Жители Селяны давно забыли, что такое песни, танцы, что такое смех. Днём и ночью они кормили Чугунью.
«Возможно, уже завтра мы будем счастливы», – надеялись люди. Но каждое утро начиналось со зловещего рёва чудовища. Чугунья стала такой огромной, что во время своих регулярных прогулок она просто не могла видеть, что творится внизу и наступала на дома, на деревья, на людей. Удивительно, но каменные волки на площади не пострадали, правда, наблюдательные прохожие стали замечать, что фигура Вохрима переместилась во главу стаи.