После войны отец не сразу домой пришел, не всё ж просто делается. Они потом еще помогали немцам хозяйство восстанавливать, затем, когда Японии войну объявили, две недели в теплушках сидели, ждали, вот-вот опять на фронт отправят. Но война с Японией быстро закончилась, однако для солдата дело нашлось – еще несколько месяцев продолжали оказывать помощь немцам.

Ну, а потом демобилизация, возвращение домой. Ехал-то победителем, а вот куда… Дома никто не ждал: супруга сгинула, детей не было. В общем, возвращался в родные места, подошел к пристани, что напротив села Сохатино, вещмешок за спиной, форма военная, на груди ордена и медали, а мальчишки – мамкины дети, увидев издали солдата, приняли его за отца, и с радостными воплями к нему, на грудь бросились. Вот ведь как бывает. Так он и заменил им отца.

Уже потом, когда они с матушкой официально расписались, он настоял, чтоб фамилия у мальчишек отцовская осталась, чтобы помнили свою родовую. И за это они по сию пору благодарны ему, что не дал прерваться линии Каленских.

А там и я на свет появился. Между прочим, немного от темы отклонюсь, но скажу, что в Параде Победы принимал участие танк под номером 23, доставленный из Калининграда. Отец рассказывал: у его танка такой номер был. Хочется верить, что это был танк именно моего отца. Разве может это не вызывать гордости?!

Так вот, родился я, жизнь мирная уже вовсю налаживается, про трудности говорить не буду – у меня-то, несмышленыша – какие могли трудности быть? Живи, расти, науку жизненную осваивай. Я и осваивал, коров не боялся, была и у нас коровенка, от вредного петуха отбиваться научился, по улицам деревни гонял, как и все – что еще надо?! Но нежданно пришла беда.

Как-то по лету – родители были на работе – мой друг Юра Лещенко со своей матерью пошли в лес за голубицей, я и упросился пойти с ними. А идти – не ближний свет, считай, 12 километров до Березовки. Была раньше в наших краях такая деревенька. Для того, кто повзрослей – не расстояние, но для меня, мальца, пройти столько – подвиг. Оставаться одному дома, когда впереди лес и сладкая ягода!

Нарвали ягоды – и обратно, а я уже и устал почему-то, хотя не считался слабаком, уже и пить очень хочется, и слабость в теле, и ноги не идут, присел возле кусточка – не могу идти дальше – и всё тут! А надо мной подсмеиваются: эх, мол, ходок, обуза только. Давай, дескать, возьми себя в руки, пойдем! Попытался… Кое-как дошли до моего дома, сел я на лавочку, и больше не встал. Онемело у меня всё, и говорить не могу. У меня спрашивают что-то, а я слышать-то – слышу, а в ответ – ну, никак, ни словечка! Всё понимаю, а будто не живой!

Взял меня дед в охапку – и в больницу.

Так началась моя больничная эпопея. Врачи никак не могут определить, что со мной, говорят, дескать, паралич, вирус какой-то, не понять ничего.

И провалялся я в районной больнице несколько недель. И лечить толком не лечили и улучшения никакого, а только хуже.

Спасибо, работала в больнице медсестра кореянка тётя Катя Нюдэ. Она доктору все уши прожужжала, что у меня полиомиелит, а тот ни в какую не слушает, мол, не лезь не в свое дело! А я день ото дня всё угасаю и угасаю. Наконец, медсестра всё же настояла, чтобы меня в Благовещенск отправили, в детскую больницу. Вызвали санитарную авиацию, посадили нас с матушкой на самолет «У-2», кто на таком самолете двухместном не летал, никогда не сможет себе представить, что это такое. Я на руках у матери, она меня к себе прижимает, попали в грозу, сверкала молния, болтало так, что казалось, будто наизнанку выворачиваюсь.