Основная идея аскетизма – вести жизнь в соответствии с Дхармой, т. е. обладать фундаментальным здравым смыслом. Если вы находите, что вести обычную жизнь разумно, то это и есть Дхарма. В то же время вы можете найти, что жизнь аскета-йогина, как она описана в текстах, могла бы оказаться выражением безумия. Всё зависит от индивида. Вопрос здесь в том, что будет разумным для вас, что окажется по-настоящему прочным, здравым, устойчивым подходом к жизни. Будда, например, не был религиозным фанатиком, который пытается действовать в соответствии с каким-то высоким идеалом. Он всего лишь общался с людьми – просто, открыто и очень мудро. Его мудрость возникла из запредельного здравого смысла; его учение было разумным и открытым.

Проблема заключается в том, что людей беспокоит конфликт между религиозным и мирским. Они находят очень трудным примирить так называемое «высшее сознание» с практическими делами повседневной жизни. Но категории высшего и низшего, религиозного и мирского никак не связаны с тем подходом к жизни, который основан на глубинном здравом смысле.

Марпа был всего лишь обычным человеком; он был поглощён переживанием каждой детали своей жизни. Он никогда не старался быть кем-то особенным; когда он терял самообладание, выходил из себя и бил учеников, он просто делал это, никогда не играл и не притворялся. С другой стороны, религиозные фанатики всегда стараются жить согласно какой-то предполагаемой модели того, как всё должно быть; они пытаются расположить к себе людей, действуя упорно и яростно, как будто сами являются совершенно чистыми и добрыми людьми. Но я полагаю, что такие старания доказать, что вы хороши, указывают на своеобразный страх. А Марпе ничего не надо было доказывать; он был просто очень разумным, обычным уважаемым человеком – и в то же время весьма просветлённой личностью. Фактически он является отцом линии кагью; от него проистекают все учения, которые мы изучаем и практикуем.

Вопрос: Есть одно дзенское выражение: «Сначала горы – это горы, ручьи – это ручьи. Затем горы – это не горы и ручьи – не ручьи. Но в конце горы – снова горы и ручьи – снова ручьи». Так вот, не находимся ли мы на той ступени, где горы – не горы и ручьи – не ручьи? Однако вы здесь подчёркиваете качество обычности. Не должны ли мы пройти через период «необычного», прежде чем сможем быть действительно обычными людьми?

Ответ: Марпа был сильно потрясён, когда погиб его сын; один из учеников спросил: «Вы говорили нам, что всё иллюзия; а как насчёт смерти вашего сына? Не иллюзия ли это?» Марпа ответил: «Верно, но смерть моего сына – это сверхиллюзия».

Когда мы впервые переживаем подлинную обычность – это нечто весьма необычайно обычное, настолько, что мы можем сказать, что горы – это не горы или ручьи – не ручьи. Ибо мы видим их столь обычными, видим их с такой чёткостью, такими, «как есть». Эта необычайность проистекает из переживания открытия. Но в конце концов такая сверхобычность, такая чёткость становятся повседневным событием, чем-то таким, с чем мы живём всё время, чем-то подлинно обычным, – и мы оказываемся опять там, откуда начали: горы – это горы, а ручьи – это ручьи. Тогда мы способны избавиться от напряжения.

Вопрос: А как вы сбрасываете доспехи? Как вы раскрываетесь?

Ответ: Вопрос не в том, как вы это делаете. Для раскрытия не существует какого-то ритуала, церемонии или формулы. Первое препятствие – сам вопрос «как?». Если вы не сомневаетесь в себе, не следите за собой, вы просто делаете это. Мы не размышляем над тем, как вызвать рвоту, нас просто рвёт. Нет времени раздумывать об этом; это просто происходит. Если мы сильно напряжены, то мы почувствуем сильнейшую боль и не сумеем как следует очиститься. Мы будем пытаться проглотить рвоту, бороться с этим нездоровым состоянием. Нам надо научиться расслабляться, когда мы испытываем тошноту.