Хотя подобные инциденты, как правило, не очень афишировались, однако в нашем лагере были отменены все активные мероприятия. Правда, дети и без этого притихли и даже замкнулись в себе. Зато особый спрос был на жуткие истории, которыми пугали друг друга они уже и в дневное время, в тихий час. Среди детей распространялись самые невероятные слухи.

Однажды, когда я во время дневного сна задумчиво сидел на веранде своего корпуса, неожиданно услышал:

– Я знаю, Михаил Петрович, что это «дельфинчикова мама» так наказала нас всех за то, что мы украли у нее ребенка и мучили его! – На меня глядели огромные, ничего не понимающие и все осознающие детские глаза. Это была так называемая моя «телохранительница» – так я, шутя, называл тех детей, которые не очень находили себя в коллективе, поэтому я опекал их, а они неотвязно следовали за мной…

Я сидел возле заросшего кустарником котлована, являвшегося в середине 70-х годов дельфинарием, в несуществующем теперь уже пионерском лагере. Я в полной мере прочувствовал себя гражданином страны, которая в очередной раз возрождалась.

Эти яркие слайды рождали фрагменты то ли былого, то ли будущего…

Вздохнув, я поднялся, чтобы до ночи вернуться в город. Впрочем, новая трасса позволяла не беспокоиться о дороге. Я осторожно обошел муравейник и, не оглядываясь, устремился к внедорожнику, силуэт которого влажно расплывался на еле заметной просеке, хотя дождя давно не было и не намечалось…

Здание нового крымского аэропорта поражало не только и не столько своими размерами, сколько своеобразной волнообразной архитектурой, которая здесь, на равнине, вызывала надежду у прилетевших и навевала ностальгию на таких, как я. Естественно, смешно было бы сравнивать этого современного стеклобетонного монстра с предыдущим зданием аэропорта, однако все же стало жаль былого неказистого, но уютного сооружения. Нахлынули юношеские воспоминания о событиях 70-х, которые вряд ли могли произойти в этом огромном здании.

…Я закончил свое пионервожатское лето и уже готов был улетать в Киев, тем более что занятия начинались через несколько дней. Надо было осмотреться, а также выяснить ситуацию с билетами, которые якобы заранее заказывала наша администрация. Все скамейки были заняты, поэтому я оставил свою покалеченную сумку у колонны, ведь таскать ее, довольно тяжелую, с одной оборванной ручкой было крайне неудобно. Подобный исход можно было предусмотреть, ведь сумка не была рассчитана на такую тяжесть, основу которой составляли камешки, представляющие собой детские сувениры с пожеланиями и нарисованными забавными мордашками. Они мне были дороги, как и сами дети, с которыми сроднился за лето. Конечно, придется все-таки распрощаться с частью, а то в самолет могут не пустить. Однако я не мог демонстративно выбрасывать детские подарки на глазах у сотрудников, которые находились со мной в лагерном служебном автобусе, любезно предоставленном директрисой.

Я немного осмотрелся и направился к кассе. Хорошо, что мне был известен всепроникающий пароль, который позволял надеяться на получение билета: «Илья Валентинович». Я и сам хорошо знал этого долговязого Илью, потому что он появлялся у нас в лагере как представитель Крымской филармонии, однако отношения у нас не сложились из-за Оксаны. Правда, я пытался себе внушать, что не только из-за нее: меня раздражала его всепроникающая беспринципность. Однако где-то в глубине души приходилось признать, что Илья сумел так быстро завладеть самой красивой девушкой из нашей вожатской группы благодаря именно своим мужским качествам. Пока мы писали ей стихи и мечтали о каких-то пляжных романтических сюжетах, приехавший отдохнуть на пару дней директор филармонии Илья умудрился утащить нашу красавицу в свой вагончик на целый день…