Мужчина, несмотря на приличную закуску, начал заметно пьянеть и заговариваться, поэтому Василий поспешил высказаться. Он положил телефон перед Аркадием.

– Теперь не надо никуда ходить. Берите – это подарок. Правда, связь у вас тут не очень качественная, но все-таки сможете послать сигнал, если что…

– Да я знаю участок, где приличная связь. Это вот возле горы Гулянки, там часть военная стояла когда-то – может, потому?!

Аркадий говорил, все чаще путая время и пространство, однако среди этого словесного хаоса вдруг прозвучал вполне осознанный вопрос:

– Я, конечно, уже немного того, но что-то не возьму в толк, к чему твои подарки?

– Я ваш должник!

Вяло звякнул телефон, натужно прорываясь через чужие слова, крики… «Приезжай срочно… Последние анализы пришли… дело хуже, чем я полагал». Тревога в голосе врача пробивалась даже через хриплое завывание сетей. А у Василия перед глазами проплывали строки маминого дневника: «На следующее утро проснулась с высокой температурой. Это были, конечно, последствия моего длительного пребывания в мокром осеннем саду. Хозяйка квартиры провозилась со мной несколько недель. Наверное, догадалась о моей беременности, однако она вскоре неожиданно умерла от сердечного приступа. Мне же не пришлось распространяться о своем деликатном положении, потому что последовал мой перевод на работу в районный центр. А когда опомнилась – было поздно. Вот так ты и появился на свет из-за Аркадия, который помешал мне совершить этот грех. Так что должен его благодарить».

Аркадий же изумленно рассматривал подарки.

– Мы ведь полчаса как познакомились? За что мне все это?

– Да нет, дядя Аркадий, мы с вами знакомы давно, намного раньше. И это очень малая часть долгов, которые я должен отдать. Надеюсь, что успею…

Скукожившаяся фигура на фоне окна – это последнее и самое яркое воспоминание Василия о Трасовке.

Автомобиль наконец-то выскочил на трассу, и мотор, никем и ничем не сдерживаемый, сыто запел. Василию вспомнились последние строки из маминого дневника, обращенные к нему: «Может быть, из-за того, что вопрос о твоем рождении так трудно решался, счастье с тобой в жизни не встретится никак».

Василий вздохнул: «Нет, к большому сожалению, не успею…» – и надавил на акселератор…

Обязательно побывать в Софийском соборе – это не просто традиция. Профессиональному историку, естественно, важен тот факт, что собор сохранил фрагменты древних фресок, а также иконостас, который содержит несколько ценных реликвий. Михаил бывал здесь не единожды, однако в этот раз интересовали раскопки, которые велись в старейшем храме Новгорода, ведь он понимал их значение. Оторвавшись от экскурсии и надоедливой соседки, что пыталась фотографироваться на каждом углу, Михаил зашел в собор, медленно миновав небольшие группы женщин, и направился в дальний, темный угол.

Эта часть собора была отделена плотной пленкой, однако он нашел небольшой проход и оказался перед раскопом, в котором четко просматривалось несколько слоев. Игнорируя запрет, Михаил сделал несколько снимков. Неожиданно в зареве вспышки в самом темном углу храма взметнулась фигура, и Михаил понял, откуда слышался шепот, который он проигнорировал вначале. Немного привыкшие к темноте глаза наконец-то смогли различить стоявшую на коленях женщину в широкой темной косынке. Она только скосила немного глаза, но продолжала свою молитву страстным шепотом, а потом неожиданно подхватилась и, не обратив внимания на Михаила, растворилась. Только теперь он догадался, откуда распространялся этот тонкий, сладковатый запах, который смутил его вначале. Смешанный с ладаном и другими церковными запахами, этот шлейф был настолько специфическим, что еще долго преследовал его после выхода из собора.