Консул приказал Ашинову убираться подобру-поздорову, но тот послал консула в Версаль и еще дальше. Консул вместо того, чтобы отправляться туда, куда его послали русские, пригнал броненосный крейсер, который начал обстреливать русское поселение. Там ведь войск никаких не было, только все мирные люди. Из оружия у них имелись лишь винтовки, которые использовались исключительно для добычи пропитания на охоте. Против пушек броненосца русские оказались так же безоружны, как и туземцы.

А вот данакильцы в этой ситуации поступили удивительно. Услышав первые выстрелы броненосца и догадавшись, что между «московами» и ненавистными «фарансави» началась война, они схватили свои фитильные ружья, копья и щиты и помчались выручать русских.

«Данакилец и москов – братья», – говорили они, а братья должны всегда друг за друга горой стоять, какая бы опасная ситуация ни сложилась.

Ох, только посмей французы тогда десант высадить на побережье – легко бы не отделались. Десант они высаживать побоялись, решив исход сражения корабельными пушками. Данакильцы в той бомбардировке нескольких своих воинов потеряли. Но из поселения не ушли, помогая русским раненых из горящих домов вытаскивать. Впоследствии ходили слухи, что французам они отомстили и за каждого своего погибшего в «Новой Москве» убили по три фарансави.

В память о русских туземцы сохранили флаг, что развевался над «Новой Москвой» и сделали его своим тотемом. А вот русских тогда французы быстро погрузили на один из пароходов и отправили в Одессу. Но скандал после этого обстрела разразился нешуточный.

Царствовавший в ту пору император Александр III, узнав о расстреле колонии, метал громы и молнии. Готов был за своих подданных с французами воевать. Каждый ведь россиянин знал, что, случись с ним что, пусть произойдет это на краю света – в Патагонии или Тасмании – за его спиной огромная империя, которая никогда не оставит в беде, пришлет броненосный крейсер, спасательную экспедицию – все, что понадобится.

Французы божились, что их консул никаких приказов ликвидировать русскую колонию из Парижа не получал, действовал сам по себе и уже понес заслуженное наказание. Он разжалован и предстал перед судом, а французское правительство готово выплатить компенсацию семьям пострадавших в этом инциденте и никаких препятствий в том случае, если кто-то из русских вновь попробует организовать колонию на прежнем месте, чинить не будет.

Пару лет спустя Россия и Франция подписали соглашение о взаимопомощи, так что впредь колонисты были бы под охраной не только российского, но и французского флага. Вот только до основания новой колонии на побережье Красного моря руки как-то не дошли.

Лагард же, когда страсти по тем событиям чуть поутихли, вновь отправился консулом в Абиссинию.

Артамонов решил, воспользовавшись бездельем, навестить султана Рейхеты и проверить, по-прежнему ли тот хорошо относится к русским. Власов от этой поездки отказался. Не мог он покидать членов миссии. За каждого головой отвечал. Да и очень его волновало, что он по-прежнему находится в Джибути, а вместе с ним и Али, которого император наказал как можно быстрее переправить к махдистам. На душе Артамонова такой камень не лежал. Конечно, бросая миссию, он грубо нарушал инструкции, все же ему поручили ее охранять, но он выпросил дозволения у Власова, и тот скрепя сердце разрешил Артамонову повидать султана Рейхеты.

– Видать, без Булатовича нам никак не обойтись, – высказал мысль Артамонов перед своим отъездом. – Он-то знает, где здесь мулов с конями достать.

– Видимо, да, – согласился Власов.