В том случае, если эти условия не будут выполнены, «правительство Трансвааля с глубоким сожалением будет вынуждено рассматривать действия правительства Ее Величества как официальное объявление войны, причины и последствия которой полностью лежат на совести Британской короны».

Текст был составлен в том духе, в каком любило составлять их британское правительство, то есть перекладывая всю вину за случившееся на противоположную сторону. Выполнить условия ультиматума было попросту невозможно.

Пока комиссар Мильнер посылал нервные телеграммы в метрополию, министру колоний Чемберлену, буры начали собирать свою армию.

«Что мне делать?» – писал Мильнер в Лондон. «Тяните время», – приходил ответ от Солсбери. «Как?» – «Обещайте бурам, что вы выведете войска, но сорока восьми часов для этого мало. Просите хотя бы неделю». – «Буры не соглашаются. Двое суток, и все». – «Выдвинете все войска к границе. В колониях тридцать тысяч солдат. Этого должно хватить, чтобы не только остановить буров, но и разбить их. Пополнение скоро прибудет. Вам лишь нужно не пускать буров к Дурбану не более двух недель».

В этой бесцельной переписке проходили последние часы. В Лондоне все еще надеялись, что буры блефуют, что они никогда не отважатся на решительные действия, не перейдут границу. В это и правда было очень трудно поверить. Ни одна из крупных европейских держав не решалась объявить войну Британской империи. Что уж говорить о мелких государствах. Они знали, что Британская империя их растопчет. Вдавит в грязь, как человек давит муравья или червяка. А тут какие-то две бурских республики, население которых, вместе взятое, в разы меньше населения Лондона, смеют что-то требовать от «владычицы морей». От такой наглости в Лондоне пребывали в некоей растерянности.

На всякий случай был подготовлен ответ, что «требования Трансвааля таковы, что правительство Ее Величества не считает возможным даже их обсуждение», и отправили его Мильнеру, но он не решился переправить этот ответ Крюгеру. Получи буры такой ответ, это означало бы начало войны. Не получи они его – войны тоже было не избежать.

– Идиоты. Солсбери – дурак! – рычал в бессилии Мильнер.

Он связался с Родсом, а тот стал успокаивать Мильнера, что буры, дескать, никогда не решатся напасть на Наталь и Капскую колонию, эти оборванцы и мужланы цену себе набивают, а сами уже в штаны от страха наложили. Как вариант Родс предложил вооружить тех проходимцев, что работали у него на шахтах, всучить им помимо ружей еще и по горсти золотых монет и отправить в очередной набег на буров.

– Ты же не забыл, что с отрядом Джеймсона стало? – спрашивал Мильнер.

– А что с ним стало? – спрашивал Родс. – Джеймсон, будучи посредственным врачом, после этого рейда стал знаменитостью и героем. Политическую карьеру начал делать.

– Ему повезло, что буры его отпустили. Если они теперь кого-то возьмут в плен, то отпускать не будут.

– Отпустят. Поверь мне, буры боятся империи. Да и что ты так переживаешь за весь этот сброд, который мы отправим к бурам в гости? В наших интересах, чтобы буры как раз этих проходимцев вздернули на центральной площади Претории – прямо напротив Дворца правительства, а Крюгер за всем этим наблюдал. Тогда мы выставим его дикарем, и у нас появится повод требовать, чтобы из Метрополии сюда прислали как можно больше войск. Эти твердолобые политики, что заседают в парламенте, должны наконец понять: бурские республики – угроза для Британской империи.

Тем временем улицы бурских городов заполнились вооруженными всадниками. Все в обгорелых, выцветших одеждах, с обветренными лицами, они мерно раскачивались в седлах, поднимая пыль на дорогах, а следом за ними катились огромные, как дома на колесах, повозки, запряженные десятком буйволов. В повозках были съестные припасы, патроны и слуги из кафров.