Сперва графиня просто снимала их с одежды, но вдруг поняла, что для листопада еще время не пришло. И что странно, больше нигде ничего подобного не наблюдается. Элен задрала голову и сразу увидела озорника, который и вел прицельную «стрельбу» сорванными листьями.

Луи, с видом местного жителя, сидел на толстой ветке. Из одежды на нем были только штаны: рубашка и камзол висели на соседней ветке. Волосы маркиза давно растрепаны, глаза шальные, губы кривятся в усмешке. Он смотрел на графиню с чувством превосходства, ведь ей ни за что до него не дотянуться.

– Ах, вот в чем дело, – проговорила Элен. – Ну-ка, слезай оттуда.

– Зачем? Мне и тут хорошо, – отозвался юноша, поудобнее устраиваясь в ветвях.

– Ты зачем бросаешь на меня листья?

– Я? Не может быть.

– Слезай, тебе говорят.

– Да почему я должен слезать? Я раньше вас пришел сюда, и если вам не нравится, сами уходите из-под моего дерева. – Он невозмутимо потянулся к душистому яблоку, сорвал его, вытер рукой и откусил.

– Луи, ты наглец. Кто дал тебе право дерзить?

Он бросил на нее лукавый взгляд и продолжал есть яблоко.

– Между прочим, я ведь могу рассказать матери, в каком виде ты ходишь и как лазишь по деревьям.

– Да? А я могу рассказать, как вы преследуете меня.

– Тебе никто не поверит.

– Ну, и вам не поверят.

– Хочешь, проверим?

– Вы, тетя, удивляете меня, – Луи улыбался. – По-моему, лезть на дерево в чистой рубашке и в чулках совершенное безумие. Что может быть нелепее?

– На месте твоей матери я давно бы хорошенько выпорола тебя, негодник.

Луи захохотал, потом вдруг зашевелился: ветки заскрипели под его тяжестью. Через пару мгновений он оказался на земле, держа в руке камзол и рубашку. Он весело посмотрел на графиню и спросил:

– Может, вы прямо сейчас и выпорете меня? Может, мне еще и штаны снять?

– Бедная Анна, – трагически произнесла Элен. – Я сочувствую ей. А ты, дружок, не обольщайся. Твои дерзости еще откликнутся тебе. Ты у меня еще поплачешь.

– Опять угрозы? – Луи уже сел в траву, нашел обувь и чулки и неторопливо одевался.

– Предупреждение, – пояснила графиня. – И если ты еще не понял, как все серьезно, то хуже от этого только тебе, милый.

Она взглянула на него прищуренными глазами и отправилась своей дорогой.

Луи никак не мог справиться с завязочками на рукавах, а тут еще слова Элен разбудили в нем тревогу. Ему сделалось жарко, лицо раскраснелось. Бросив непослушные завязки, Луи прислонился спиной к дереву и, прикрыв глаза, какое-то время сидел неподвижно. Затем, успокоившись, он упрямо приступил к тому же занятию и, наконец, приведя себя в порядок, пошел к замку.

Маркиз решительно взглянул на отца и сказал:

– Я собираюсь на прогулку.

Анна насторожилась, а герцог спросил:

– С виконтом?

– Нет, один.

– Далеко?

– В лес.

– У нас много мест в парке, – заволновалась Анна.

– Вот я и предупреждаю вас, что иду не в парк, а в лес. Я же не могу уйти самовольно.

Герцог подумал и позволил:

– Хорошо, только вы должны вернуться засветло.

– Я вернусь, обещаю.

Как Анна ни волновалась, как ни уговаривала взять в сопровождающие слугу, Луи отнекивался, радуясь, что отец ему позволил. И тут… тетя. Она-то все испортила.

– Луи, возьмите меня с собой, – попросила она, заловив юношу в галерее.

– Ни за что, – выпалил маркиз.

– Я никогда не гуляла в лесу, возьмите меня с собой. Пожалуйста, ангел мой.

– Вы разве не поняли: я иду один.

– Луи, прелесть моя, не отказывайте мне.

– Между прочим, тетя, я не беру лошадь, а иду пешком. Вы не выдержите дороги, тем более в платье.

– О… я переоденусь, как надо, и все выдержу.

Через четверть часа Луи с графиней де Лорм вышли из ворот замка. Элен действительно переоделась… в мужское платье, чем шокировала Анну. Франсуа, увидев кузину, только усмехнулся, а Луи теперь делал вид, что ему на все наплевать.