«Зоенька у нас клад», – говорила мама. А папа поспешно добавлял: «И Лизонька тоже». Но я всегда понимала, что это «тоже», как пять с минусом и с натяжкой, по сравнению с пятеркой с плюсом, которые всегда зарабатывала Зоя.

С детства сестре хорошо давалась математика, но она выбрала совсем другой путь. Родители не думали, что невинное увлечение девушки хоровым кружком выльется в смысл жизни. Зоя поступила в консерваторию, и никто не обсуждал это решение, потому что знали, ей можно доверять во всем. И действительно, сестра отлично училась, и после выпуска, ее пригласили преподавать на кафедре.

– Давай ты первая говори, – не выдерживаю я.

– Бог услышал наши молитвы! – заявляет она.

Опять двадцать пять! Не собирается же она мне проповедь читать?

Моя сестра всем хороша, но есть один недостаток – верующая. Из церкви не выпазит, то есть ходит каждое воскресенье и тащит с собой ребенка. А сейчас и того чаще ходить туда стала, Виталика, племянника моего, маме оставляет, и идет на спевки хора. Называет это подработкой. Она регент у них – главный по хору, значит. А какая же это подработка, если платят гроши? Мама оправдывает ее, конечно. Говорит, хорошо хоть по мужикам не бегает. А я вот думаю, не хорошо. Плохо даже. Год уже прошел с тех пор, как ее этот, не к ночи будет сказано кто, бросил. А для нее мужики, будто не существуют. Не нормально это, красивая она, молодая. Даже, наверное, красивее, чем я. Но на вскидку так не скажешь. Одевается блекленько, в свои любимые темные платья. Я называю их «обнять и плакать», а она говорит – это мой стиль. Красится редко, совсем немного, даже не видно разницы. Никаких штучек, которые нравятся мужчинам вроде яркого цвета волос, объемных губ, длиннющих ресниц, мини, декольте и яркого маникюра, не признает в принципе. Не дать, не взять – синий чулок. Только мама считает Зою образцом вкуса и намекает мне, что следует брать с нее пример. Но с мамой все понятно, она когда-то тоже модницей была, после второй мировой. И всех той меркой мерит.

– Ты о чем? – спрашиваю.

– Гена приходил.

– К Виталику?

– И к Виталику и ко мне! Он от женщины той ушел.

– Они поссорились?

– Поссорились полгода назад, – улыбается она.

– Ах, вот в чем дело! Действительно есть чему радоваться! Так ему и надо, кобелю. Квартиру он ей купил! Закономерно, что она его выгнала. Пусть теперь бомжует!

– Что ты такое говоришь, – расстроилась Зоя, – я сколько раз просила тебя, не говорить так о моем муже!

– Он тебе давно не муж.

– Я так не считаю.

Круто развернувшись, Зоя уходит в комнату.

Я хлебнула глоток остывшего чая, поковырялась вилкой в кусочке пирога, и, почувствовав себя сволочью, пошла за сестрой, мириться.

В комнате мама смотрит телевизор. Ее чай и пирог стоят на прикроватной тумбочке. Сестричка пристроилась в кресле с вязанием.

– Ты это, Зойка, прости…

– Забыли. Лиз! Хочешь возле камина погреться, или в кухню пойдем?

– В кухню.

Зоя моет посуду и рассказывает.

– В общем, он хорохорился, оказывается, полгода, стеснялся проситься назад, а теперь вот решился.

– И что ты ему сказала?

– Сказала, что все это время он оставался моим мужем.

– Вот ты блаженная!!!

– Спасибо за комплимент, но я его не заслуживаю.

– Это не комплимент. Я имею в виду, что ты сумасшедшая.

– Имей, сколько хочешь, в виду, но я его простила.

– Это, за какие такие заслуги?

– Потому что он у меня попросил прощения.

– Да. Все понятно.

Так ждала от сестры понимания сегодня, а она огорошила. Иногда, честное слово, я не понимаю, за что ее все умной считают.

– Лизонька, – продолжает Зоя, – все так удачно складывается. Ты выходишь замуж, и мама может спокойно вернуться домой. Она уже тебе не помешает. Ты же говорила, что будешь жить у Вити.