– Ну полно, полно вам! Не надо плакать! Успокойтесь вы, пожалуйста! – словно очнулся вдруг Сергей. – Простите, Светочка! Не буду больше вас терзать! Не обижайтесь вы! Ну ради Бога, извините! – Наклонившись чуть, он придержал её ладошку на мгновение: – не надо так переживать! Простите, милая! Да успокойтесь вы, не плачьте вы, пожалуйста! Жив, Света, ваш Вениамин, клянусь, в порядке он! Как говорится, жив-здоров. Да перестаньте вы! Давайте лучше-ка вот этого, немножечко, – откинув крышку секретера, вынул плоскую, уже поча́тую, хрустальную бутылочку, резную рюмку и накапал аккуратненько, на пару пальчиков, янтарной-жёлтой жидкости. Взглянул на Светика: – давайте, пару капелек. Ведь вы у нас не за рулём?

Вдохнув дурманящий, немного терпкий аромат, она, в сомнении, взглянула робко на него и озадаченно, слегка качнула головой:

– Вы что, не шутите? Не за рулём.

– Вы пейте, пейте, не отравитесь… – он добродушно усмехнулся, – как в кино у нас? Для дома, Света, для семьи… Припоминаете?

Она опасливо, чуть выдохнула в сторону, закинув голову всё выпила до донышка; горло внезапно обожгло и прямо сразу же, от живота и к голове пошло горячее, густой волной, успокоительное марево.

– Вот и прекрасненько. Заешьте, закусите-ка, – он пододвинул ей корзиночку с конфетами: – берите, Светочка, берите! Уверяю вас, вам станет лучше, уж поверьте мне, как доктору.

А Светку, правда, отпустило прямо сразу же. Не то напиток так сказался чудодейственный, не то конец её мучений этих, тягостных, хотя скорее уж известие о Веничке, что он живой, и всё в порядке, и теперь уже… ей и не надо в этих горестных подробностях тут объясняться с этим ушлым провокатором.

– А что вы, доктор, наливали? Не расскажете? – она откликнулась тому уже с иронией. – Живую воду? Признавайтесь! Или мёртвую?

«А наша девушка, похоже, с чувством юмора, – подумал он. – Ну хорошо, пока подшучивай», – и посмотрел на этикетку.

– Не пугайтесь вы, хороший виски, просто виски. Крепкой выдержки, давно проверенный бурбон. Мы, Света, знаете, тут посетителей не травим, – улыбнулся он, – таких тем более…

– Каких, вы не подскажете?

– Таких как вы, уж извините меня, Светочка, – очаровательных, – нашёлся он немедленно.

– Ага, понятно, – усмехнулась она с вызовом, – других, похоже, всё же травите, сознайтесь уж. Скажите искренне! Я помню, где-то слышала, чистосердечное признание… мне кажется, уж вы-то в курсе, полагаю, по профессии…

– Ах, Света, Света! – с театральным сожалением вздохнул в ответ Сергей Геннадьевич. – Поверьте мне, у нас такие экземпляры попадаются! Вы и представить себе этого не можете! Да отравил бы без малейшего сомнения! Как говорится, пару капель и к прабабушкам… – Он с полминуты помолчал, присел поближе к ней, но не вплотную, чтобы ей продемонстрировать: пока что, Света, между нами есть дистанция…

– Смотрите, Света, вы взгляните на минуточку, на это гордое, прекрасное животное, – он указал ей на картину, – что вы скажете? Куда он мчится? И зачем? Вы как считаете? – Он посмотрел многозначительно на Светика: – ответ, я думаю, вам ясен. Вы-то знаете! Уж вы-то, Светочка, поймёте! Шумно выдохнув, он обошёл вокруг стола, достал из ящика резную пепельницу, девственно кристальную, тяжёлый «Zipper», «Davidoff». – Вы, кстати, курите? Курите, Света, не стесняйтесь. Вам, голубушка, сегодня можно, только в виде исключения… – он улыбнулся широко: – шучу, естественно. Курите, Света, мы проветрим. Ну и я тогда, пожалуй с вами подымлю. Не возражаете?

Она достала достала сигареты, чуть подумала и посмотрела на Сергея в ожидании: